Православный форум Игнатия Лапкина

Антимонашеское видится везде,
В животноводстве, в земледелье трудном,
Куда ни глянь, примеры там и здесь,
Без семени все мы зимою будем трупы.

Без вспашки и без сеянья шикуют сорняки.
И без труда в строительстве жилище не возникнет.
Какая будет песня то смело прореки.
Одежду не сошьешь там без иголки с ниткой.

Словами мудрости снисшедшей с высоты.
Осеменилось поприще в «Апостольских деяньях».
Без жаркой проповеди полигон застыл –
В те времена мы ниточку протянем.

Бог Иегова, Сущий надо всем
Установил один порядок общий;
На все века всегда везде посев,
И земледелец каждый по весне хлопочет.

И вдруг молчальники, затворники монахи,
В четвёртом веке развернулись лихо.
Евангельское семя застопорили взмахом
Широких рукавов и проповедь затихла,

Плоды неблаговестия, монашеских преданий
Нас оккупируют буквально ежечасно.
От неуверовавших плачем и рыдаем, –
Не дали там от семени зачаться.

Куда ни глянь, внимательно всмотрись,
Какой разброд, раздрай и катастрофа,
Всё потому, где мёртвый атеист,
Где не узнаем про Христа с Голгофой.

А все монахи, всё они упрямцы,
На благовестие не вышли из монастырской глуши,
Их Магомед повытрясет из ряски,
И вместо нимба меч и полумесяц глушат.

Апокалипсис – брат, а вместе и сестра
Всем книгам Библии, включая «Бытие».
Часы свободные на чтение истрать,
Чтоб смысл уразуметь придётся попотеть.

У самых худших, страшных и кровавых
Событий всех, что в двадцати двух главах,
Есть исполнители, зачинщики, кто травят,
Им всем не светит оказаться справа.

В лабораториях в пробирках и в ретортах
Плодятся и хранятся слуги смерти.
Их запускают и народы стёрты,
Полезно это знать и на себя примерить.

Легендами пылят фантасты, чародеи,
Шаманы, колдуны, слепые экстрасенсы.
О едоках ненужных порадеют,
Столкнут планету к эпикризу, в сепсис.

У Бога Свой, иной неизреченный план,
Направленный к спасению поверивших Ему.
Изобретенья надвое, всё дико пополам,
И что избрать на пользу – люди не поймут.

За голодухой будет бледный конь скакать,
И смерть и ад проявятся всем зримо.
Все беды бывшие умножатся стократ,
Из предреченного ничто не минет мимо.

Мы не минуем страшных катастроф,
Творимых гением, Создателя отвергшим,
Реальный фон жесток, свиреп, суров,
На землю беды ринутся, как шершни.

А верующий в истинность свободы во Христе
При катаклизмах, сварах, перепоях
Не убоится паники, и слухов-новостей.
Он ничего из сказанного в Библии не скроет.

Апостол Иоанн старел из года в год,
Явление обычное для человеков сущих.
Один как есть живой и не попал в расход,
Каким-то образом разведрились все тучи.

Он часто повторял почти одно и тоже,
Казался, может, скучным грамотеям:
«Да любят прихожане заповеди Божьи,
Христос всех обездоленных накормит и согреет».

От старости, быть может, немало позабылось,
Со временем не в ногу устало ковылял,
Любовь и в возрасте разогревает стылость –
Живёт одной любовью, и крошку пополам.

Под сединой естественно в болезни обезножить
И на носилках с радостью снесут ученики.
Под дерево детишек загнал осенний дождик,
Легко им с тем заспорить, кто скажет вопреки.

И снова о любви прошамкает им старец,
Поднимет перст корявый и в небеса покажет,
Откуда ожидать, Бог милостью одарит,
А без любви вам будет вся жизнь намного гаже.

Апостол Иоанн не на пустом писал, –
С реликтовым кустом считался одногодком.
Когда с Христом ходил, он был почти пацан,
Пространство ограничено его рыбацкой лодкой.

Но на горе Фавор вперяет в вечность взор,
И видит Иисуса прославленным на диво,
Влюблёнными глазами смотрел он с этих пор,
И от большой любви слагались в сердце гимны.

Кто знал бы без него про остров лысый Патмос,
Где «Откровение» он с трепетом напишет,
Он тайновидцем стал, таков отныне статус,
Там 22 главы и ничего, что лишне.

Апостолов бездетных по свету разбросало,
Их одиноких многие сегодня пожалеют;
Нет ни прописки, ни квартиры малой,
И в оправданье жития такого только лепет.

Неприспособленные к жизни в эпоху выживанья
Не стали президентами строительных кампаний;
И не купцы, хотя день-ночь шагают,
Нет даже сараюшки, и мало-мальской бани.

Но оставляя это всё нуждающимся в том,
Приобретали в сотни раз роскошнее и больше,
Когда людей знакомили с Христом,
Они же избирали страдальческую долю.

Рождали языком, благовествуя мир,
Там каждая душа по сути есть невеста,
У тысячи детей со множеством квартир
Принять отца духовного считалося за честь бы.

Жилища обращённых превращались в храмы,
Змеюшники домашние вдруг претворялись в ульи,
Павел – не Владимир, не лез к душе с нахрапом,
Грех входит в щель, как при продаже-купле.

Там потрясённый Фест сидит с царём Агриппой,
А пышность одеяния – лишь ветошь для червей.
Лжеобвинители попрятались, охрипли,
Потом придётся им уже в огне реветь.

Где те приспешники и царские сатрапы,
Дворцы любимцев иудейской знати?
Всё провалилось, под многослойным прахом,
Легионеры римские сподобились прогнать их.

Читай «Деяния», к себе их обрати,
И огляди критически своё жильё, достаток;
Смерть вытряхнет когда-то из тёпленьких квартир,
Отставит ли хотя бы пару белых тапок?

Апостол Павел высветил закон,
Что он был нянькой, ведшей к Иисусу.
На лучшее Христом был заменён,
О храме подтвердил, что место это пусто.

Ещё лежат паломники устало,
С претензией на святость крестные ходы.
Обрядоверие в религии настало –
Гора традиций мышку не родит.

В мироточении иконном задохнулись,
С мощами схожи стали прихожане,
К причастию утянут любого с пьяных улиц,
Монахи-евнухи от слова не рождали.

Законники с дымящимся кадилом,
Свет застили засилием обрядов,
Живую веру начисто убили,
С рожденьем свыше не стояли рядом.

Богослужение не смеют сократить,
Часы, после причастия повторы.
Дом без фундамента, без стен и без стропил –
Всё это на виду, о том не стоит спорить.

Страна Икония – монашеский удел,
Там без Христа законники остались,
Лепили веру из пустынных дел,
От веры откусили уже не только палец.

Живая вера от рожденья свыше
Взор на Голгофу скорбную подъемлет,
«Свершилось!» – наяву в душе расслышит,
И следует за Иисусом смело.

Законники в новозаветном духе,
Неразоблачённые повылезли так явно,
По храмам устоялись, неимоверно пухнут,
И сами для себя сготовили тут яму.

Апостолы вышли впервые из храма
Не просто, как часть богомольцев,
Работа отныне у них многогранна,
Извлечь из ничтожного пользу.

Впервые слова о Христе полились,
И каялись грешники, падши впервые,
Пошли рыбаки на заведомый риск,
Но кто благовестье их примет?

Встревоженной стражи понятна тревога,
И беспокойство канонников строгих:
Как можно из смертного вылепить Бога,
Уж кто ожидал бы от этих убогих.

Мессия пришёл, но Его не узнали,
Он распят был злобно толпой негодяев,
И чёрная сотня с гонителем Савлом,
В которых вселился не иначе дьявол.

Вот первые звёзды зажглись в небесах,
В «Деяньях Апостолов» с первой страницы –
И книжников рать будет рвать и кромсать
В далёком, кладбищенском ныне и присно.

Счастливцы, волков вы в овец обращали,
И ревность, пылая, прожгла сгустки тьмы.
С такими героями был я вначале,
За каждым в конце и моё есть «аминь!»

Как грешной душе не зависнуть над бездной,
Нести благовестие всем до окраин;
Как многие в нежность уюта пролезли,
И до освящения не дохромали.

Впервые для каждого выбор назначен,
Дорога к Дамаску должна озариться.
Душа развернётся на пажитях злачных –
Рождённые свыше накроются чистым.

Аргументы, мнения людей
Ох как часто временны и ложны.
Ряд свидетельств вдруг начнёт редеть
И «свинью» тебе в постель уложат.

Худо, плохо, скверно на душе
Как припомнишь доводы свои же,
От которых ты же стал мишенью,
Пораженье замаячит ближе.

Вам понятно, что хочу сказать?
О доверии к словам Библейским!
Мысли лишние рубить и отрезать, -
Что не Божие – оно грядёт в отместку.

Все характеристики друг другу,
Наши биографии и книги
В свете Библии метнутся прочь с испугу,
Словно птицы дикие от крика.

Что не сходится с Евангелием вечным,
Не находит подтвержденья в нём,
Можешь не принять, признав увечным -
Грош цена базарным шумным днём.

Помпа и ажиотаж канонизаций
В Судном Страшном Дне по воскресенье
Может ужасом, обманом оказаться,
Вовсе и не золотом, а сеном.

Бог Всевышний, Иегова Сущий
Слово вечное оставил в руководство;
Но традиций и преданий тучи, тучи
Церковь обескровили так просто.

И куда ни глянь, повсюду ложь,
В церкви, в государствах во всём мире,
Ежечасно, беспросветно, сплошь,
Будто жили сотни лет без стирки.

Боже, утверди Авторитет
Вечного Священного Писанья.
Для православных Библия – редчайший раритет,
А значит наша жизнь - «Распни!», а не «Осанна!».

Археология безбожья щедро врёт,
Раскопки делая, и трупами торгуя.
Мол, сотни тысяч лет здесь жил народ,
Такую ложь рад видеть бы в гробу я.

Семь с половиной тысяч от Адама лет,
И ни на йоту сдвинуть не удастся.
Есть «Бытие» – не зазирать бы впредь,
И Моисея не чернить бы краской.

Гробокопательство запрещено каноном:
Не трогать череп без его согласья.
Не за горами смерть – об этом чаще помнить,
Когда умрём, зачем же нас касаться.

Вот в нише гроб с истерзанным Иисусом,
И первые паломники примчались утром.
К Христу живому явно не пропустят,
Искать живого среди мёртвых – дурно.

Мы через Библию знакомимся и с прошлым,
Как сотворён Адам был без жены.
Грехопадение, как судороги с дрожью.
С тех пор могил не смей опорожнить.

Копаются по древним пепелищам,
Фундаменты, бассейны пытаясь распознать.
Тогда здесь живших если и разыщем,
Спросить, куда у них закопана казна.

Кто не покается, все сгибнут точно так,
Как павшие людишки под обломком башни,
Где банды с кривдою, их золотой общак,
На место стен наш современник пашет.

Не ройтесь в мусоре иных цивилизаций –
Цивильность и тогда топтали столь успешно,
Могло во след грядущим показаться,
Что не было воинственнее здешних.

Ассигнации меняют цвет на красный,
Хотя бы зелень шелестела, не знобила;
На них следы и отпечатки разные,
Кровавых пятен слёз и пасти крокодила.

От милосердия бумажки не размокнут,
Хотя ты стёр сиротскую слезу;
Хороший знак смотрящим жадно в окна, Еккл.12:3
Как голодающим муку, елей везут.

Маммона не всегда есть победитель, Матф.6:24
Умеют же раздать его без сожалений,
Почтить достойно немощных родителей,
Одеть Христа без лишних размышлений.

У Авраама раб на побегушках
Богатство - глаз ему не ослепило;
Мгновенно вычислил, истратиться как лучше,
Он странников зовёт, сгибая спину.

Богатство никому никак не помешало,
Прославиться, щедрее многих стать,
Иначе было бы изъедено мышами,
Вором похищено - не вольно с ним расстаться.

Благослови засеянную пашню
Богатство отдающего бесплатно.
Суд приближается, и не какой-то – Страшный,
Умножим милосердия таланты.

Телесное в духовное умея превращать.
На будущее дальнее распространим удел;
Любви сияющей на всём стоит печать.
Что руку помощи просящих ты не проглядел.

Пересчитаем, что нам Бог послал,
На чём замешивать, как круто посолить.
За каждым призраком уже встаёт Беслан -
Не будем как упрямые ослы.

«А это надо мне»? - Такой вопрос поставь,
Чтоб утонул в вине, или замёрз в кустах!?
Зачем мне этот спор? – Всё без меня решат,
Ведь у врага топор, с помоями ушат.

Мне водка ни к чему – напьются без меня.
Женюсь, надев хомут, а после – жён менять?
На чуждое добро ни под каким углом.
Ни слова лжи пером, иначе дом на слом.

Что потеряю я, когда живу в тиши? -
Без разного зверья задачи все решил.
На каждый шаг-вопрос - заранее ответь,
На людях он не прост, когда далёк совет.

Молиться постоянно и помощь ощущать,
Познать где лёд, где ямы, где говорить, молчать.
Сижу учеником, иду всегда студентом,
Со многим незнаком, что кроется за этим.

Иисус мне право дал к Нему взывать всечасно.
От мыслей так устал – влекут они в опасность;
С кем дружбу завести, довериться как брату,
Под кров к себе ввести и вывести обратно.

Всё тайно, всё в тени, а часто в темноте,
То ближний стал темнить, плетёт украдкой плеть.
Наставит кто, когда все связи отрубить.
Совсем концы отдать и в океан отплыть?

Не знаю, нет намёка, что лучшее избрал,
Мудрец стал недотёпой - друг близкий обокрал.
Молитва со слезами, с доверием к Христу -
Остановился, замер, лишь слышен сердца стук,

Я так и знал и верил, Иисус ко мне придёт,
И постучится в двери, Ему я дам отчёт.
Сомненья все осветит, так ясно станет всё.
Рукоплещите, ветви: наш Пастырь нас пасёт.