Православный форум Игнатия Лапкина

Все на войну! Враг у ворот стоит,
Нежданный, стопроцентно оголтелый.
Мы для него планктон, а он – наш кит,
Сжирающий осадой наше тело.

В духовном плане много тяжелей,
На душу нашу плоть похотствует не зря.
В самом себе кого призвать, жалеть,
Чтоб видеть это, очи да прозрят.

Опять же… о каких таких очах
Печётся Дух Святой на всех каналах,
Чтоб дух любви в суставах не зачах,
Просохли слёзы на ланитах впалых?

Из вечной Библии глаголы Иеговы,
Как в корень зреть и лучшее добыть;
Неразбериха в каждом на многие вагоны,
Конечно, если жив и явно не дебил.

Все на войну, – мой дух, душа и тело, –
С врагом души. Он – падший херувим.
Где Бог, там большинство и действуем мы смело,
Там каждый защищён, Христом храним.

Ни днём, ни ночью – сутки напролёт
Нет передышки падшему Адаму.
Враг-сатана скрежещет, лживостью зальёт,
Блудом, бессовестностью, срамом.

Но пробудившись, или даже вовсе не заснув,
Громи молитвой – сверху огненным потоком.
Среди зимы в себе узришь тогда весну,
Успеешь всё, и враг отступит скопом.

И ни малейшего сомненья не прими,
Оно губительно, верь, мы сильны с Иисусом.
Разбитый демон, падший с неба херувим
Зло отрыгнёт в судах, печати, устно.

«Всё лишнее убрать!», – советует художник,
Аляповато мажет тусклый горизонт.
Его учили так, на двух мазках негожих,
Картины те рассматривать какой же мне резон.

На фото потемневшие за сотню с лишним лет
Мы всматриваться можем раз от разу
Внимательно, и можем от умиленья млеть,
Насколько там скромны без нынешней заразы.

У фото качество важнейшее есть в том,
Что там всё так, как было, без утайки:
Мы видим листики, букашку под листом,
Какие были тамошние у телеги гайки.

Вот так и Библия, как Божье Откровенье,
Не плод фантазии и хитрого ума.
Без правки лишней то к себе применим,
На два колена чтобы больше не хромать.

Нет лишнего ни слова в Библии святой,
Мы вглядываться склонны в расположенье знаков.
И при начале чтения в молитве чуть постой,
Не слушай нехристей, кто будет против вякать.

Мятущейся душе за столп тот ухватиться,
Он стержень есть несокрушимо прочный.
«Самсонов» тьмы у лютых коммунистов
Пытались покачнуть в заразных строчках.

Соблазн урезанного к евнухам столкнёт,
И мысль кастрировать придётся ненароком.
Не принимай на Библию малюсенький поклёп,
Иначе дьявол двинет и подденет рогом.

Во всём Писании от корки и до корки
Все буковки подсчитаны, и не единой лишней;
Чёрточка и йота, сгинув, лад испортят.
Имеешь уши, грешник? Приготовься слушать!

Восстанет брат на брата, на отца,
Похуже Каина шлём краснозвёздный выпрет,
Гражданской заварухе нет пока конца,
Не расхлебать сто лет кровавую палитру.

Благодаренье Богу – побеждает красный
Дракон ползучий в иудейской шляпе,
Средь победителей теперь начнутся распри,
Террор за слово, что спросонок ляпнут.

А если бы победа повернулась к белым,
Опять бомбисты, террористы в деле,
Загаженная церковь оставалась целой,
Ведь царь мирской её от мира не отделит.

Не может быть, что Богу вопреки
Столетие торчали безбожники у власти.
При царской власти было б не с руки
Избыть монашества, страшнейшей из напастей.

И если для Апостолов мы братья,
Так почему ж восстали против Божья слова;
За что решили дружно покарать их,
Святую Библию какой противник слопал?

Прислуживались у любых властей,
Ища защиты у мирских ублюдков.
Ни дня единого без монастырских стен, –
Прибытки щедрые всегда при многолюдье.

На Сына Божия восстали те отцы,
Которые от слова Божья не родились,
Потерянных овец не думали пасти,
Бескрылые ползли на левый клирос.

Восстали мёртвые на истинно живых,
Иконами, мощами смертно обложились;
Питание – не слово, а свинячий жмых,
Погрязло всё в церковно-затхлом иле.

Воспрянь, псалтирь, которой не видал,
Небесной манной прокормиться чаю,
Рви тишину Божественный кимвал,
Не это ли и есть борьбы моей начало?

Да знают ближние за гранью океана,
Шум перерыв космических заразных передряг,
Я к ним стучусь по трезвости, не пьяным,
Спешу вознаградить – я не из прочих скряг.

Во мне пророческие песни вперехлёст,
На самом современном электрооргане,
Всепетым Духом наградил Христос,
Столетий прошлых заголосили камни.

Нельзя молчать… молчание преступно,
Когда ослепшие по дебрям разбрелись.
И гибнут тысячами, заполняя сутки,
Их выбросил на берег штормовой прилив.

К кому кричу, спешу, им невдомёк.
Что лжерелигия без Слова не спасает.
На человечьем кале им поп лепёшки пёк,
И в храме Божием облаян будешь псами.

Из самых близких выпрет фарисей,
И требоисполнитель самый наглый.
Их через сито мелкое уверенно просей,
На вечери любви спасённые возлягут.

Успешен труд, где тронет благодать,
Четверодневное истлевшее воскреснет,
И сёстрам тихо плачущим смеяться, не рыдать,
С роднёй делиться посетившим стрессом.

Я ничего другим не смею обещать,
Лишь утешение в доверии к Иисусу.
Дверь в небеса отверзется лишь верой, без ключа,
Бог возрождённых свыше при возвращеньи впустит.

«Воспоминания» – названье многих книг, –
Пиликают нередко даже интересно,
Но всё о чём? О том, как кто-то влип,
Сосуд заброшенный из прошлого как треснул.

Что можно взять себе конкретно ныне
Из отгулявшего в страданьях и успехах?
И если к сердцу примем, в это вникнем, –
Осадок горести о всех, кто жил и съехал.

Прочтя однажды, бросишь книжный хлам, –
События ушедшего, следы там заровняло.
Христа там нет, иконы в тенётах по углам,
Пни обгорелые с торчащими корнями.

В «Деяниях Апостолов» воспоминаний много,
И все они братаются отжившие и с нами.
Они живые, стоит их слегка потрогать,
Там в основании Христос – вселенский Камень.

Воспоминанья Павла, не дохлого Кирилла,
Благоухают встречей с любящим Иисусом.
Читающих те встречи властно покорили,
Прохлады струи и на нас прольются.

Воспоминания... в них столько же вранья,
И лгут писатели, военные, священство;
Тех авторов упрёком не пронять, –
Непрезентабельность при описанье честном,

И потому скрывают, шифруют имена,
Умалчивают хитрецы о явно непохвальном,
И марафетят кумушек, а им века вонять,
Терновник-саксаул красуется как пальма.

И если встреча с Богом не случилась,
У памяти провал в нужнейшем и главнейшем.
Не воскресила души свыше Божья милость,
А значит вспомнить нечего и похвалиться нечем.

Не ворошите прошлое, миазмы трупов смрадных
Под черепное темечко сугубо не вгоняйте.
Где жизнь с Иисусом, только там отрада,
На злачных пажитях там овцы и ягнята.

Воскресный день мы терпеливо ждём,
Нетерпеливо жаждем отдыха в уюте.
Кто в одиночку или же вдвоём,
Иной и шагу не шагнёт без юбки.

А этот день Господним сразу наречён,
Святой субботой Бога Иеговы.
Бог знает всех живых наперечёт,
При тихом веянии ветра их готовит.

В воскресный день воскресшие душой
На воскрешение других несут свои ресурсы.
“Для Бога всё!” И наступает шок,
От страха себялюбцы жутко потрясутся.

Дорога к храму пусть не зарастает,
В субботу вечером проторена не раз;
Поспать – привычка истинно мирская,
Себя такой нагрузкой тучной не укрась.

И после общего у нас богослуженья
На благовестие Евангелия грузим.
Отнекивался, пятясь, иной прежде сраженья,
Такой на вечерю не рвётся к Иисусу.

Хотя бы мысленно с Апостолами рядом
В воскресный день на благовестье выйти;
Заждавшиеся нам всегда безмерно рады,
Участником впишись апостольских событий.

Стучимся парами у запертых твердынь,
К незнающим Евангельского Иисуса Бога.
“Христос вас ждёт!” – без устали твердим.
Господь грядёт, со спящих взыщет строго.

В воскресный день рабы, ослы и сами
От дел обычных отползаем, пятясь;
Речь в аллилуию вознесём, в осанну,
Почтим субботу после скорби пятниц.

Вопросы многие студенты задают,
Профессора с седыми волосами,
Хранящие зарплату, добавки и уют,
Привыкшие, чтоб им мальцы рукоплескали.

Вопросы тяжкие о жизни, о проблемах,
(Сказавши, сотни раз на это слово сплюну).
Во мне ответы те не раз переболели,
Ведь я христианин, а не партийный хлюпик.

Мне не перед кем с дрожью лебезить,
И некого лелеять ради пользы.
Лентяй во свете Библии – заядлый паразит,
Хотя бы подсластить они просили слёзно.

Мне, главное, расслышать Божий глас,
Вперяя взор в главу и чёткий стих.
Пристрелка вся по цели – в центр попасть,
В котором отзвук Слова не затих.

По обмелевшим руслам пересохшим
Корабль не выдвинется под разгрузку к пирсу,
В ответах тех запреты на оплошность,
Их просолить, не дав слепцам прокиснуть.

Ответов несколько есть на один вопрос,
И в тех ответах множество нюансов.
Кто возрождён был свыше, тот дорос,
Ему не надо баловаться глянцем.

И по глазам вопросы задающих
Я должен вызнать, искренне ли ищут,
И стоит ли мне напрягаться пуще,
Действительно ответ им станет пищей?

Всё под вопросом: нужное ли дело,
И сам я для чего же здесь толкусь?
Смотри, чтоб суета эпиграф не заела:
«Во мне прославился чтоб дивный Иисус».

Вопрос о паспорте, увы, не безразличен,
Про ИНН на исповеди часто вопрошают.
И разрешать вопрос тот каждый будет лично,
И вкатится под кожу, словно шарик.

Пока что всё предчувствием прикрыто,
Подспудно душу страхом давит и гнетёт.
Во тьме подход, на нём немало рытвин,
Там камни на пути и множество тенёт.

Простой народ запуган, зол и тёмен,
Он слеп и наг, пренебрежён попами.
Но об огне гееннском всё же помнит,
И знает, многие уже туда попали.

И рад бы в рай… да кто ж ему не рад,
Хотя об рае столько смутных басен.
Об аде, походя, об углях всё острят.
Но ад готовый всё же так неясен.

А если бы учили дохлых прихожан,
Исследовали Библию, любили как сектанты,
Тогда б лукавый демон в угол не зажал.
Как неожиданно день мрака вдруг настанет!

Учить учиться сутками у ног Христа,
Да не отходит Книга книг от наших уст.
От благовестия живого в жизни не отстань,
Иначе храм телесный будет пуст.

Уже маячит всюду грозный Чип,
Им маркируют деток и животных.
Молись, крепись, пока он в нас не влип,
И сотворит навек Христу негодным.

Жить свято, жить по слову Иеговы,
И Духом Божиим ведомым быть достойно.
Дни скорби тяжкой встретить бы готовым,
Без паники об ИНН, о мятежах и войнах.

Водимым Духом Божьим быть так славно,
Быть заодно во всём с Творцом единым!
Господь и Бог мой всюду станет Главным.
Корабль-Церковь не раздавят льдины.

Как хорошо себя спасённым осознать,
Цель во Христе обретши, с нежностью сберечь,
Всё во Христе, в Нём вся моя казна,
Познали истину, разумность, дух и речь.

Легко восстав в пол пятом до звонка
И во дворе, во тьме вдыхаю безопасность,
В сон отошедший краешком вникать,
И знать, страдал в сем мире вовсе не напрасно.

От Вознесения до Троицина дня
Жизнь замерла в томительном молчанье.
И даже камень-Пётр в бездействии обмяк,
Быть может, мысленно себя за трусость обличали.

Когда поутру светится туман,
Затишье сонное окутывает плотно,
Паломники, позёвывая, потянулись в храм.
И о Христе ни слова – всем заткнули глотку.

И вдруг раздался шум, как бы от ветра,
И Дух сошедший в виде пламя-языков.
Родилась эра Духа – мы в это верим.
Страх улетучился, не нужным стал засов.

Дух дал провещевать о тайне дел Господних,
Паломники внимали, рты раскрыв.
Сто двадцать человек пока Господь находит.
Петрова речь вспорола неверия нарыв.

Три тысячи воскресших на подходе,
Пять континентов Духом осияло.
Пустует гроб и весть ту не угробить.
Врагов на благовестие натравливает дьявол.