Православный форум Игнатия Лапкина

ВОЗРОЖДЕНИЕ РУХНУВШЕЙ МЕЧТЫ. Игнатий Лапкин и его православная община в сибирских степях

Деревня Потеряевка (Алтайский край), возникшая в начале XIX в., в 1930 г. опустела: во время коллективизации многие семьи были сосланы на крайний север. Позже, в 1972 г., она была признана неперспективной: тогда на Алтае прекратили свое существование 300 деревень. Если в 1926 г. ее население составляло 345 человек, то к 1963-му оно сократилось до 200.

Один из жителей деревни – Игнатий Лапкин (род. 1939); он был еще ребенком, когда семья переехала сюда к его деду, который принадлежал к семье старообрядцев-беспоповцев. Воспитывали Игнатия в строгости – ему запрещали вступать в пионеры под угрозой адских мук, грозили смертью в кипящем котле, если он вступит в комсомол. Но он хранит множество счастливых воспоминаний о Потеряевке – о днях жатвы, о том, как глазел на облака, как бегал босиком по свежевыпавшему снегу и согревал ноги в теплых коровьих лепешках.

Когда ему было пять лет, отец заметил его тягу к чтению и приобрел букварь, в обмен на ведро картошки. В деревенской школе не было ни учебников, ни бумаги, но Игнатий отличался любознательностью, и отец настоял, чтобы он продолжил обучение в краевом центре Барнаула. Получив специальность техника и отслужив в армии, он продолжил службу в военно-морском флоте. Исключительно быстро он выучил много европейских языков, в т.ч. и латвийский. В 1962 г., на латвийском побережье, он посетил собрание баптистов, где познакомился с семьей пятидесятников. Они пригласили его к себе домой, и 27 сентября Игнатий пережил драматическое обращение (он уверял меня, что помнит точно этот момент). По возвращению его на судно команда решила, что он сошел с ума.

Воззрения Лапкина близки к старообрядческим, согласно заявлению одного из свидетелей на устроенном против него процессе; другой свидетель заявил: "И люди его считают баптистом. И книги у него баптистские". По сути дела, хотя Лапкин воспитывался в семье старообрядцев-беспоповцев, он был членом Русской Православной Церкви (Московская патриархия). В результате своего обращения он не ушел из церкви, а стал относиться к ней гораздо критичнее. Некоторое время он совершал молитвенные служения с группой истинно-православных христиан (часть Катакомбной Церкви, не признававшей Московской патриархии), убедив много членов этой тайной общины присоединиться к официальной Церкви, к радости местного епископа.

"Я считаю, – говорит Игнатий, – что богослужением должна быть вся жизнь, и не могу свести молитву к рамкам богослужения. Вот иду по полю, вижу – птица поет, я останавливаюсь и начинаю молиться, славить Бога, своими словами…". Он со страстью отдался изучению Св. Писания и Отцов Церкви, миссионерскому служению. Он верит в крещение "свыше", как российские пятидесятники, но через полное погружение, совершаемое трижды согласно православным церковным канонам.

"Игнатий совершенно выпадает из всех определений, не вписывается ни в какие рамки и не соответствует никаким ограничениям," – писал игумен Кирилл Сахаров после поездки с учащимися воскресной школы на Алтай в 1999 г. Лапкин похож на старообрядца, отказывается стричь бороду и носит рубаху навыпуск, перевязанную веревкой, легко общается с пятидесятниками и баптистами, восхищается чистотой и искренностью Свидетелей Иеговы, с которыми он познакомился в тюрьме; одно время он молился с истинно-православными христианами, и позже основал православную общину, которая вначале присоединилась к Свободной Православной Церкви, а потом вошла в состав РПЦЗ(Л).

Зарабатывая на жизнь в качестве печника и сторожа, Игнатий Лапкин совершал миссионерские путешествия в Казахстан, на Украину, в центральную Россию и страны Балтии. Он проповедовал в баптистских, адвентистских и пятидесятнических молитвенных домах, на квартирах друзей, близ православных церквей, превращенных в музеи, в поездах, московском метро и тюремных камерах, где он позже оказался. Кто-то сказал: "Как харизматик, он этими словами [Писания] зажигает сердца людей".

Обнаружив почти полное отсутствие религиозной литературы в Советском Союзе и зная, что издание такой литературы запрещено режимом, который по сути своей является антирелигиозным, Игнатий Лапкин загорелся необычной идеей воспроизводить религиозные тексты на аудиокассетах. К середине 80-х, после семи лет работы, он записал более 200 кассет, которые, к примеру, включали весь Новый Завет (11 кассет), труды Иоанна Златоуста (62 кассеты), "Филокалию" (14 кассет), жития святых (40 кассет), "Подражание Христу" Фомы Кемпийского, "Исповедь" Августина", "Христианство в XX в." (об огромном числе священнослужителей, расстрелянных в 1917–1937 гг.), "Трагедию Русской Церкви (1917–1945)" Льва Регельсона, проповеди Дмитрия Дудко, "Исторический путь православия" Шмемана, части солженицынского "Архипелага ГУЛАГ" и множество бесед с христианами, страдавшими в советских лагерях и тюрьмах. Ему удавалось покупать магнитофоны и тысячи кассет на свои скромные заработки.
Он раздавал записанные кассеты и передавал магнитофоны, что позволяло группам людей в различных уголках Сибири слушать "духовную пищу". Когда значительную часть кассет власти конфисковали, Лапкин протестовал со следующими словами:

"А вы дерзнули святотатственно отнять эту еду, это значит изо рта отбирать у голодных и умирающих хлеб в блокадном городе, у гибнущих в палящей пустыне отнять последние глoтки воды".

В 1979 г. на его квартире был произведен обыск; в мае 1980-го он был арестован и помещен для обследования в тюремную психиатрическую больницу в Кемерово. Женщины, которых везли в соседнем товарном вагоне, попросили его помолиться. Охранник передал ему через решетку бумагу и ручку, Лапкин записал библейские тексты, и охранник передал их женщинам. В Кемерово он посвящал молитве больше четырех часов в день и проповедовал сокамерникам, лежащим на нарах.

"Только бы не признали больным и через уколы не стали разум отнимать", – молился он. В итоге он был признан подлежащим суду и отправлен обратно в Барнаул, где его поместили в одиночную камеру: "Хожу по камере, пою. Подлетела к окну птичка, синица, жулан зовется – уже сентябрь – так звонко цвенькает. Лети, птичка, лети, ловил я вас в детстве немало, простите меня." В октябре 1980-го его освободили без суда.

В январе 1986 г. его снова арестовали, ровно за месяц до XXVII съезда партии, на котором Горбачев провозгласил необходимость экономических реформ, что вылилось позже в новую политику "гласности" и еще более радикальной "перестройки". На процессе Лапкина летом 1986 г. двое свидетелей защиты цитировали речь Горбачёва: "Коммунистам всегда и при всех обстоятельствах нужна правда", "поэтому нам нужно сделать гласность безотказно действующей системой".

Даже сам Лапкин, находящийся в тюрьме и отрезанный от обычных каналов информации, кажется, слышал о новом политическом курсе: в своем заявлении, написанном в камере 27 июля 1986 г. после вынесения приговора, он процитировал речь, произнесенную Горбачевым во Владивостоке о необходимости говорить правду: "Мы и впредь будем выводить на суд всей страны людей, которые неправильно относятся к критике". Обращаясь к прошлому, трудно поверить, что еще на ранней стадии перестройки, через год после прихода Горбачева к власти, с кем-то могли обращаться так, как с Лапкиным. Однако в 1986 г. антирелигиозная репрессивная машина коммунистического режима еще работала на полных оборотах. Только в 1988 г. эта машина застопорилась, и партийная политика в отношении религии резко изменилась.

Сначала Лапкин имел дело с райисполкомом в Барнауле, который обвинил его в нарушении ст. 157 Гражданского кодекса РСФСР: это грозило ему штрафом и конфискацией аудиозаписей. Позже дело было передано на расследование в краевой суд, где его обвинили по гораздо более серьезной ст. 190-1 Уголовного кодекса за "распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советское государство и общественный строй". Лапкина приговорили к двум годам заключения в колонии общего режима.

Процесс над ним состоялся в июне-июле 1986 г. Когда Лапкин вышел из тюремного фургона, чтобы в первый раз войти в здание суда, жена дьякона подняла над головой пасхальное яйцо, чтобы его было видно, и держала перед собой на протяжении всего судебного заседания. Зал был заполнен его сторонниками: "Сколько радости доставляет человеку, когда в зале тебя любят и поддерживают, помогают молитвой. Три недели я жил как в одном дне… слетелись, ласточки мои любезные, домы оставили, примчались, хорошие мои, добрые и нежные христиане".

Люди приехали из Фрунзе, Красноярска, Одессы, Казахстана, Новосибирска. Когда он вошел и запел "Христос воскресе!", его друзья ответили "Воистину воскресе!" В начале июля он должен был произнести последнее слово подсудимого, но судья неожиданно назначил другой день слушаний, и сторонники Лапкина появились слишком поздно. Приговор был зачитан 10 июля.

Не отбыв полного срока заключения, Лапкин был освобожден 15 марта 1987 г., через десять дней после того, как Верховный Совет СССР объявил амнистию. В результате 4 января 1992 г. с него сняли все обвинения и выплатили

компенсацию за конфискованное имущество. Вновь обретя свободу и набираясь сил, Лапкин провел лето 1987 г. в местах своего детства – в Потеряевке, в 150 км от Барнаула: "Здесь были первые вздохи, тоска, желание неземного… шалаш стоит, как ковчег, и сверху только шорох дождя, так сладко спать".

Уже с первого момента религиозного обращения Лапкин критиковал Церковь: он обвинял духовенство в трусости перед лицом коммунистических властей; он осуждал коммерческий дух, захвативший многие приходы. Ненависть к коммунизму заставила его отвергнуть модель церковно-государственных отношений, существовавшую в России с 1927 г., в результате соглашения, подписанного митрополитом Сергием, будущим патриархом.

Он полагал, что взрослых крестят, недостаточно их к этому подготовив, что духовенство не учит вере. В то же время он был либералом, в том смысле, что считал: литургию нужно служить на современном русском языке, а не на церковно-славянском. Епархиальное руководство обвинило его в сектантстве, в том, что он является главой "секты златоустовцев"; в местной прессе его язвительно называли "новым Златоустом со Второй Строительной" (в Барнауле Лапкин жил на Строительной улице). Критическая позиция Лапкина привела к его отлучению от Церкви, о чем его известил епископ Новосибирской епархии РПЦ МП в письме, посланном в январе 1986 г., через несколько дней после ареста. Церковь, почувствовал он, нанесла ему удар в спину. В итоге он через некоторое время присоединился к РПЦЗ.

После того, как деревня в 1972 г. была признана неперспективной, Лапкин и многие его друзья стали проводить в Потеряевке летний отпуск. Со временем они организовали там неофициальный детский летний лагерь, куда съезжались дети со всего Советского Союза. Игнатию хотелось разделить с ними опыт природы и ощущение бесконечности, которое он почувствовал там ребенком. Дисциплина в лагере была строгой, дети вставали с восходом солнца, но вели здоровый образ жизни, полной радости, с домашней едой и бесчисленными рассказами о деревьях и птицах.

Организаторы лагеря столкнулись с сильным сопротивлением: в осенние и зимние месяцы его 18 раз поджигали; официальный статус лагерь получил только 5 апреля 1996 г. Периодически в лагерь наведывались с инспекцией чиновники из различных местных организаций, и 2 августа 1999 г. была сделана попытка закрыть его под предлогом заботы о здоровье детей: все дети забрались на крышу одного из домов, держа в руках антикоммунистические лозунги и требуя от визитеров убираться прочь.

Протест возымел дело: лагерь не закрыли, и день 2 августа с тех пор регулярно отмечается в Потеряевке. В то же время Игнатий Лапкин с неослабевающей решимостью стремился заручиться поддержкой мэра Барнаула и губернатора края. Он убеждал командующего Сибирским военным округом поделиться полевыми палатками. Ему удавалось добиваться у властей предоставления кирпичей и строительных материалов. Благодаря помощи краевого управления связи и директора телекоммуникационной фирмы он провел в Потеряевку телефонную связь.

Одновременно Лапкин основал в Барнауле общину православных мирян, получившую название Крестовоздвиженской, в честь дня его обращения. Эта община была создана в юрисдикции РПЦЗ. Члены общины постепенно стали перебираться в Потеряевку, строя здесь дома и обзаводясь хозяйством. Кроме того, Лапкин проводил бесплатные беседы о христианской вере и отцах Церкви в Барнаульском университете, в школах, на военных базах и в тюрьмах. В итоге несколько его учеников присоединились к общине Потеряевки. Журналист, посетивший в 1991 г. Потеряевку, писал впоследствии, что у него было "ощущение чего-то домашнего, уютного, родного, хотя кругом лишь степь, деревья, да большие хищные птицы кружат над головой" (Сибирская газета, 26 июля 1991 г.).

Община Потеряевки ставила своей целью возродить "основы православных христианских заповедей, старинных русских обычаев". Ее возглавил совет, в который входили четыре мирянина, а также брат Игнатия Лапкина, священник РПЦЗ о. Иоаким. Основной упор в общине делался на изучение Библии и чтение Отцов Церкви. Дисциплина была строгой: сквернословие, алкоголь, курение, слушание рок-музыки запрещались. Опоздание на церковную службу наказывалось.

По завершению литургии оглашенных последние выходили из церкви, оставались только верные – это правило не часто соблюдается в наши дни. Требования предъявлялись к одежде: у женщин нижний край юбки должен был отстоять от земли не более чем на 10 см, косметика и ювелирные украшения запрещались, голову в обязательном порядке покрывал платок. Мужчинам запрещалось брить бороды; как и Лапкин, они должны были носить рубахи "а ля-рюс". Даже от щенков требовали вести себя прилично и пореже лаять: непослушание животных, по мнению Лапкина, свидетельствовало о поведении хозяев.

23 марта 1992 г. краевой совет пообещал деревне официально признать общину, но пришлось вести борьбу за земельную собственность, которая принадлежала деревне в 70-х гг. Ко времени, когда я приехала в деревню (сентябрь 2003 г.), община состояла из 50 человек, которые построили здесь 14 домов. У общины было стадо коров, овцы и куры. Остов того, что в 70-х было деревенским клубом, превратился в церковь, где о. Иоаким служил литургию; в двух соседних комнатах располагались классы, в которых члены общины, учителя по образованию, давали уроки детям. Одна из учителей, Роза, преподавала английский и сейчас время от времени сообщает мне из Барнаула по электронной почте о новостях общины.

За требовательным сторонником дисциплины проглядывается романтик: прежде всего Лапкин стремился воссоздать рай своего детства и передать детям чувство благоговения перед гармонией природы, то ощущение божественного, которое он испытывал. Так, он поднимал детей из летнего лагеря лунной ночью, "чтобы посмотреть, как пшеничное поле волнами колышется, как кричит перепелка, тучки покрывало на луну накидывают". Его мечта однажды рухнула, но наконец сейчас, после многих лет тяжелого труда и неослабного рвения, ему удалось восстановить потерянную деревню Потеряевка.

(с) Перевод с английского для "Портала-Credo.Ru"