Православный форум Игнатия Лапкина

Итак, старообрядчество есть не единственный сохранившийся после всяческих отпадений остаток Вселенской Церкви, а органическая часть живого тела этой Церкви. Это не попытка подвести старообрядчество к капитуляции, а напротив, обоснование новой наступательной стратегии.

Во-первых, этот тезис помогает нам осознать свою духовную ответственность за многие миллионы совсем не чужих для нас людей. Во-вторых, он позволяет правильно определить как главные, так и ближайшие цели и средства их достижения, и не с упрямой, возведенной в принцип пассивностью уступать позиции перед лицом религиозного равнодушия, а также воинствующего оккультизма и сектантства, а вновь и вновь, исполняя повеление нашего Божественного Учителя, обещавшего пребывать с нами до скончания века, «идти и учить все народы» (Мф. 28:18), — начиная с народа собственного, русского.

Наше дело — не бегство в тайгу или, скажем, за ограду Рогожского кладбища, а борьба за спасение мира, за грехи которого заклан был Агнец Божий — наш Спаситель и Первосвященник. Несомненно, «благостояние святых Божиих церквей и совокупление всех» есть дар, чаемый нами от Подателя всех благ. Если Церковь извечно молится об этом при каждом богослужении, то, значит, она верит, что получит просимое.

Ибо молитва без веры только оскорбила бы Бога. Значит, членам Церкви естественно и делом стремиться к достижению этого единства, по псаломскому слову: «Взыщи мир и пожени и (т. е. стремись к нему)» (Пс. 33).
Ставшая же для нас привычной мысль о фатальном и всячески неотвратимом вероотступничестве всех вокруг не только парализует нас во внешней деятельности, но ещё и не даёт бороться с проявлениями духа отступления в нас же самих. Если эта мысль укоренилась в нашем сознании, это свидетельствует о нашем собственном маловерии.

Важно ещё заметить, что если принять изложенную точку зрения, то снимаются сами собой очень тяжёлые вопросы, на которые старообрядческие авторы до сих пор не дали убедительного богословского ответа. Например, как с богословской точки зрения объяснить, что Вселенская Церковь (коль скоро Церковь старообрядческая считает себя таковой) на 180 лет во всемирном масштабе лишилась епископства, чего ни на один день не оставались лишены даже отпадшие от православия общества несториан и монофизитов?
Если Старообрядческая Церковь есть вся в совокупности Церковь кафолическая, по определению, только одна в мире обладающая полнотой благодатных дарований, то как же она утеряла самый естественный и необходимый дар, дар воспроизводства священства, - и обходилась исключительно тем, что, так сказать, брала его взаймы у Церкви новообрядческой? Да и если говорить о сегодняшнем дне, многие благодатные дарования вовсе незаметны в нашей Церкви.

Мы говорим о себе, что мы, одни мы, - та вера, которую исповедовали Апостолы. Тогда где же в нас хоть самое малейшее проявление духа апостольского? Мы исповедуем именно ту веру, что и великие вселенские учители — Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст, не правда ли?

Где, скажите мне, в сегодняшнем нашем старообрядчестве их дух, их дела? Не относятся ли и к нам слова Христа Спасителя, сказанные иудейским законникам: «Если бы вы были чада Авраама, то и дела Авраамовы творили бы» (Ин. 8:39). А прежде того еще Иоанн Креститель говорил: «Может Бог из камней сих воздвигнуть детей Аврааму. Уже и секира при корне дерева лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь» (Мф. 3:9-10) .

У нашей Церкви есть святое, Богом определённое предназначение, имеющее всемирно-историческую важность. И обязательно найдутся люди, которые будут его исполнять.
Но если то общество людей, если та, скажем так, организация, которая называется Русской Старообрядческой Церковью (впрочем, всё это можно сказать и о Древлеправославной Церкви (новозыбковской), не захочет делать порученное ей дело, то эта организация, это общество может быть, как бесплодное дерево, отринуто, срублено и брошено в огонь Божиим гневом. Бог воздвигнет угодных Ему делателей «из камней сих», из людей, которых соберёт откуда Ему угодно.

Мы нуждаемся в новых основательных трудах по этой важнейшей для нас теме. Характерно, что старые работы старообрядческих апологетов, такие, как «Церковь-Христова временно без епископа» И. Усова (впоследствии митрополит Иннокентий), «Разбор ответов на 105 вопросов», составлены в виде вопросо-ответов, по материалам полемических бесед.
Но умение привести подходящую цитату из свв. отцов, какую-то церковно-историческую аналогию хоть и может доставить победу в частном споре, но для цельного богословского осмысления проблемы совершенно недостаточно.

Я выскажу свое понимание предельно кратко. Поскольку Церковь, как уже было сказано, после раскола, в годы гонений оставалась всё-таки одна, то старообрядцы имели епископов всегда. Это были те епископы, рукоположенные которыми священники, переходя к старообрядцам, служили у них. Да, эти епископы подчас были гонителями тех своих овец, которые оставались при старых обрядах. А овцы, в свою очередь, гнушались этими архипастырями как еретиками. Состояние ужасное, противоестественное.
Но, если взять сравнение из мирской жизни, состояние гражданской войны ещё не означает распада государства. Так и здесь. Церковь есть премирное Царство во главе с бессмертным Царем - Богочеловеком Исусом Христом. И человеческим лишь разделением оно не могло быть разрушено.

Нежелание понять и исполнить то, что хочет от нашей Церкви губительно для нас, и не только в конечном счёте, а уже теперь. Однако, увы, покамест наше иерархическое начальство озабочено хлопотами о том, кто будет править в ней, а как церковный корабль будет дальше плыть по мирскому морю, - оно предпочитает не задумываться. «А что там думать! Как до сих пор плыл, так и дальше поплывёт».

Если стоящие у кормила церковного не желают видеть, что их корабль несётся на скалы (или и понимают, но не умеют поправить положение, а сказать боятся, парализованные стыдом и страхом), то совсем не обязательно всем плывущим на корабле сложить руки и ждать смерти. Кто понимает смысл происходящего, правильно сделает, если что есть силы закричит о грозящей опасности. Найдутся, конечно, такие, что скажут: «Замолчи, паникёр несчастный. Есть капитан, ему виднее».
Другие уточнят: «Да что вы слушаете этот бред? Он сумасшедший, разве не видно? Его связать надо». Нет, не замолчу и связать себя не дам. Я буду спасаться, уцепившись за какую-нибудь доску. Но ведь это же не даёт почти никаких шансов на спасение? Почти никаких. Но у Бога — всё возможно. Иначе же этих шансов ещё меньше. Нестись на скалы, зажмурив глаза, - это уже самоубийство, грех, включающий в себя и неверие, и отчаяние.

Если человек, выбравший спасение на доске, всё-таки уцелеет, - никто не назовёт его предателем своих погибших товарищей по плаванию. Его никто не осудит. Если же выплыть ему не удастся, Бог примет его душу.

Итак, я делаю то, что могу в данных обстоятельствах. И для собственной души, и для Старообрядческой Церкви, которую я люблю и которой я никогда не изменял и не изменю.
И для Вселенской Церкви - Церкви Апостолов, мучеников, великих вселенских учителей, сокровищнице спасительной истины и духовных даров, наследнице Царствия Христова, которую я исповедую в Символе веры и членом которой я уповаю быть и в нынешнем веке, и в будущем. И я верю, что если не теперь, то когда-либо, когда угодно будет Богу, и простые православные христиане, и священники, и епископы, и целые соборы подтвердят излагаемое здесь учение, как кафолическое и православное, согласное с Духом Божиим.

А тот указ, который послужил поводом для этого письма, сам о себе говорит, что он является лишь маленьким эпизодом сиюминутной политики. Его составители, как видно из самого текста, прекрасно понимают, что в этом случае не имеют права сказать так, как могли говорить Апостолы: «Изволися Святому Духу и нам...» (Деян. 15:28).
И уместно вспомнить из тех же Деяний апостольских слова Апостолов Петра и Иоанна: «Судите, справедливо ли перед Богом слушать вас более, нежели Бога?» (Деян. 4:19).

Каждый, хоть немного знавший покойного владыку, с уверенностью скажет, что «Указ» написан не им и даже не с его слов. Автором его, по всей видимости, является А. Ю. Рябцев.

Продолжить работу над своим письмом мне пришлось в скорбный день погребения нашего Первосвятителя. Вот и за владыкою Алимпием закрылись смертные двери, и его душа видит то, что ещё не видела, и Божественные тайны открываются ей более полно, чем она могла познавать их, живя в бренном теле. И сама земная жизнь, и дела церковные видятся «оттуда» уже совсем иначе, чем «отсюда», г

Скажи, дорогой владыко, каково тебе смотреть сейчас на наш общий дом, на Церковь Христову и твою? Дай нам совет, как теперь возвращать упущенное, восстанавливать разрушенное, изживать великие соблазны, как учиться нам заново любить Бога и друг друга, и искать не земной корысти, а Царствия Божия и правды Его.
Всем сердцем хотелось увидеть сегодня у твоего гроба твоих собратьев и сослужителей — предстоятелей братской заграничной Церкви, которые два месяца назад покинули Россию с чувством горечи, досады и оскорблённого архипастырского достоинства. Если бы теперь, хотя и поздно, произошло искреннее примирение, то и твоя душа несомненно возрадовалась бы, и наша скорбь была бы отчасти утешена. Но и тебя, и нас лишили этой отрады. А она была бы дороже, чем все пение и чтение, которое совершалось над твоим телом в эти дни. Неужели и грядущий собор не озаботится о действительном восстановлении братского согласия и мира, а лишь усугубит раздор?

Все последние годы на наших соборах ярко и многократно проявлялось отсутствие доброй воли к миру и единомыслию с Белокриницкой Митрополией. Не было ни в чем заметно духа братской любви, не было даже попытки понять другую сторону. Господствовало некое великодержавное высокомерие; неприкрыто и грубо нагнетались страсти.
Любое выражение из писем заграничных иерархов истолковывалось во враждебном смысле. Все эти приёмы и повадки были столь далеки от духа Христова, что я опасаюсь, не покинула ли в эти моменты всеосвящающая благодать Святого Духа некоторых деятелей наших Освященных соборов!

А ведь есть очень простые вещи, понятные самому обычному мирянину. Человек, высокомерный и скандальный по отношению к соседям, не может быть наставником добропорядочного поведения для собственных детей, даже если он считает, что в сварах и тяжбах защищает интересы своей семьи. Подать «малым сим» пример враждотворства — это значит ввести их во многие грехи и беды.

Напротив, способность смириться и уступить, ради того, чтобы сохранить братскую любовь и избежать соблазна, — признак учеников Христовых.
Об этом Слово Божие так говорит нам:
«Возьмите иго Мое на себя, и научитесь от Меня, что Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф. 11:29) .

«Если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу: ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам» (Ин. 13:14 — 15).

«По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою». (Ин. 13:35).

«Не станем же более судить друг друга, а лучше судите о том, как бы не подавать брату случая к преткновению или соблазну... Итак, будем искать того, что служит к миру и взаимному назиданию» (Рим. 14:13,

19). «Ничего не делайте по любопрению или по тщеславию, но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя» (Фил. 2:3).
К великому сожалению, по отношению к братской Церкви мы поступали всё это время отнюдь не в соответствии с этими Господними и апостольскими словами. Дивно ли, что и во внутрицерковной жизни они не исполняются, а господствует настроение прямо противоположное!

Дух гордости, зависти, вражды, беспредельного корыстолюбия и других грубых и низких пагубных страстей прочно утвердился в среде тех, которые пытаются вершить ныне судьбы церковные у нас в Москве.

Они настолько не живут Христом, Его словом, Его заповедями, что возникает вопрос — веруют ли они в Него вообще? Помнят ли ещё они о Нём? Или, может быть, глядя на икону Христа, они молятся кому-то совершенно другому? Неужели, по их мнению, воля Божия в том и состоит, чтобы некая династия могла беспрепятственно, не считаясь ни с какими законами, удовлетворять за церковный счёт любые свои прихоти и при этом уже до конца развращаться, теряя христианский нравственный облик? Ещё хуже то, что их «вера» (я ставлю кавычки, потому что это вера не в евангельском смысле) , их «мораль» прививаются молодому священству и мирянам, становятся общепринятыми, как бы естественными.

Но в чём же тогда полагаем мы содержание и цель христианской жизни, для чего мы тогда называем себя чадами Церкви Христа, если всё Евангелие — это как бы «не про нас», если наши нравы и повадки очень низки даже по мирским меркам? Мы надеемся, что покаемся перед смертью, а после смерти нас «отмолят»?

Но живя всю жизнь не по совести, пребывая в фарисейском самодовольстве, мы и перед смертью не способны окажемся понять глубину своего падения и весь ужас нашей измены Христу. И те, кто останется после нашей кончины в таком же страшном обольщении, не смогут нам ничем помочь, ибо Дух Божий в таких людях не пребывает. И на Страшном Суде нам придётся услышать одно: «Я никогда не знал вас. Отойдите от Меня, все делатели неправды»
.
Точнее же сказать - к Церкви-матери, если говорить о восстановленной в 19 веке и ныне действующей у нас иерархии, а не вспоминать дораскольные обстоятельства, которых теперь нет. Именно это пытается делать автор письма (к сожалению, тяжело больной и подавленный владыка и на нём поставил свою подпись), которое в начале октября рассылалось священникам и содержало в себе клевету и на Белокриницкую Митрополию, и на епископа Андриана. Между прочим, в нём пишется, что Московская кафедра по чести «стоит непосредственно после Иеросалимской».

Если в 17 веке это была реальность, отражающая положение России как ведущей державы православного мира, то в 21 веке место Старообрядческой Митрополии и в России более чем скромно, а в православном мире и подавно. Общения с Иеросалимской патриархией она не имеет, чтобы претендовать на место рядом с нею в какой-то «табели о рангах».
И основана эта нынешняя старообрядческая кафедра не в 10-ом, и даже не в 17 веке, а лишь в 19-ом, через рукоположение Московского архиепископа от митрополита Белокриницкого. А до этого события её просто не существовало. Так что притязания на права Московской Патриархии 17 века в этом «манифесте» выглядят столь же комично, как новый титул, присвоенный новозыбковским архиепископом.

То, что нравственное состояние нашей Церкви представляет собою теперь очень грустную картину, то, что задают тон в ней люди, не боящиеся Бога, — от Бога же и попущено, для нашего вразумления.
Для того, чтобы мы увидели в плодах своих собственных дел достойное наказание за уход от истинного Христова пути. Начало этого уклона — в нашем сознании. Есть несколько установок, которые для него характерны:

1. Многие из нас имеют такое понятие, что человек спасается следованием некоему истинному закону, уставу или обряду. Наши старообрядцы нередко говорят, что русские святые «спасались по старым книгам». Святые всех времён и народов спасались не «по книгам» и, тем более, не по уставам и обрядам, а благодатию Христовою, которая по силе их веры и Божественной любви, вселилась в их сердце и соделала их причастниками обожения.

Что спасение именно так даётся людям, учат все послания св. Апостола Павла и все прочее предание церковное. И если вся жизнь христианина не является подвигом стяжания этой благодати, то никакой закон, устав и обряд не соделают человека чадом Божиим и наследником Царствия Его.
Это необходимо ещё и ещё раз напоминать в соборных постановлениях, в архипастырских окружных посланиях, в проповедях священников. Иначе будет оставаться соблазн уклона в лицемерное фарисейское законничество и в беспоповщину.

2. Многие из нас, к сожалению, действительно, как нас и обвиняют новообрядцы, не видят различия между догматом веры и обрядом, который призван этот догмат символически выражать. Это мне приходится говорить по многолетнему опыту общения с нашим священством, в том числе, с теми, что слывут грамотными.
Доброе дело — хранить древние обрядовые предания. Но само по себе хранение обряда совсем не означает, что и догмат, выражаемый, им мы столь же тщательно сохраняем. Происходит подмена: сосредоточенные на внешнем обряде, мы не заботимся о чёткости своего богословского сознания.

Обрядовая и уставная строгость сочетается у нас порой с диким догматическим невежеством, с представлениями, фактически чуждыми православной вере.
Поэтому нам надо непрестанно обращаться к духу, к делам и учению великих святых, сохранивших и передавших нам драгоценное богатство православного богословия. Если мы с ними — одно, если и в нас, и в них живёт один и тот же Христос, то естественно нам желать и молиться о том, чтобы в наших сердцах, мыслях и делах действовал тот же Дух, который укреплял и наставлял их в церковном делании. Очень ярко говорится об этом в словах прп. Симеона Нового Богослова, вошедших-во 2-й том его «Творений» (в переводе еп. Феофана).

3. Древняя Церковь горела огнём ревности об Апостольской проповеди, но теперь мы считаем это как бы излишним. И понятно от чего. От внутренней пустоты. Когда любовь Божия переполняет сердце человека, он не может не желать того, чтобы поделиться ею с другими людьми.

Но если живую любовь Божию пытаются заменить формальным исполнением тех или иных уставных требований, которые полагаются как бы достаточными для спасения, чем тут делиться? Разве только что умением доносить пальцы до плеч и правильно держать лестовку... Потому в старообрядчестве особо ценится, что человек — коренной. Это значит, он с детства приучен к уставной и обрядовой истовости, к долгому молению и т. д. Пришлого-то человека пока ещё приучишь! А с каким сердцем стоит этот свой коренной на долгом том молении, что у него в голове, — никого не волнует, была бы внешняя сторона соблюдена. Вот такой, привычный для нас, подход — чужд Евангелию и должен быть изжит, если мы поистине — ученики Христа.

4. Поскольку старообрядчество в течение трёх с половиной веков существует, как чисто русское церковно-историческое явление, то нам, понятное дело, свойственно некая особая гордость как русским, да еще и более того — «истинно русским» по вере и традициям. Но мы, русские, не первыми и не последними услышали евангельскую проповедь. Не одних нас пришёл спасти Христос, не о нас одних промышляет.
И всё-таки справедливости ради надо сказать, что ни один из народов земли не отрёкся от Христа за столь короткое время, в таком массовом порядке, и не обрушил такую страшную силу ненависти на свои собственные святыни, как русский народ. И выходцы из старообрядческих семей участвовали в страшных делах богоборческого режима так же, как и остальные наши соотечественники. А потеряла в годы этого режима наша Церковь (да и все другие согласия староверов) относительно больше, чем Церковь новообрядческая.

И не потому, что её гнали с особой лютостью, а потому что меньше у неё было внутренних сил для сопротивления.
Потому что держалась она больше обычаем, чем любовью к Богу, а когда разрушена была среда, содержавшая этот обычай, то пала и вера. И во многих краях она просто исчезла. А где и не исчезла, там духовный уровень её, как правило, очень невысок. Так что хвалиться нам, как «истинным русакам», как «хранителям» чего-то там такого древнего, - совершенно нечем. И меньше нам надо вообще о себе говорить и думать, как о человеках.

Послушаем еще Павла: «Желающие хвалиться по плоти принуждают вас обрезываться только для того, чтобы не быть гонимыми за крест Христов. Ибо и сами обрезывающиеся не соблюдают закона, но хотят, чтобы вы обрезывались, дабы похвалиться в вашей плоти. А я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Исуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира. Ибо во Христе Исусе ничего не значит ни обрезание, ни необрезание, но новая тварь» (Гал. 6:12-15).

Сказанное здесь об обрезании, как ритуальном признаке еврейства, годится и по отношению ко всякой национальной, культурной и конфессиональной особливости: хотя она и существует, но для причастия благодати спасения она ничего не значит, а имеет значение лишь подлинное обновление, преображение человека по образу Нового Адама — Христа.
И говоря о кресте Христове, Апостол имеет в виду, конечно, не какой-то вещественный образ креста, а саму крестную смерть, которою Господь искупил нас от греха и смерти и даровал спасение и жизнь вечную. Крестной жертвой Агнец Божий умертвил грехи всего мира, и даровал жизнь вечную всему человечеству. И если мы не захотим намеренно уклонять свои очи от дел Божиих, то мы увидим «глубину богатства и премудрости и разума Божия», увидим «коль непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его» (Рим. 11:33) во всех племенах земных!

И нельзя все проявления их духовной жизни, их пути ко Христу мерить нашим русским аршином — похоже это на наше, или не очень. Итак, нам надо осознать себя частью всемирного спасительного промышления Божия и возлюбить путь ко спасению и прочих народов, и участвовать в нём, как Бог повелит.
Тогда Господь соделает и нас причастниками апостольской благодати. А если кто не считает нужным даже думать о том, как действует Бог в других народах, - явно, что он не участвует в деле Христовом и чужд Его разума.

Да сохранит нас Господь от такой беды. «Ревнуйте о дарованиях больших», - призывает нас Апостол Павел (1 Кор.12:31). «Ищите Царствия Божия и правды Его, а прочее всё приложится вам», - учит Господь во Евангелии.

Итак, если будем просить у Бога большего, наиглавнейшего, то и меньшее будет нам дано, - в той мере, насколько оно нужно для достижения главного. Будем, по Евангельскому слову и по примеру Апостолов и отцов, стремиться всем сердцем к подражанию Христу, к стяжанию Духа Его и святости, - и Бог подаст нам силы, по крайней мере на то, чтобы не порочить христианское имя безобразными делами. Будем молиться о спасении всех народов Земли и верить, что Бог силен их привести к этому, - и тогда, во всяком случае, подаст нам Бог разума, как в своём народе праведно проповедовать слово Божие, и как свои местные церковные дела обустроить.
А если мы окажемся косны, ленивы и трусливы, то услышим грозный Господень приговор, как тот раб, которому дан был всего один талант, и тем он не воспользовался, как должно: «Всякому имеющему дастся и приумножится, а у не имеющего отнимется и то, что имеет. А негодного раба выбросьте во тьму кромешную: там будет плач и скрежет зубов» (Мф.25:29-30).

Вот к этим вопросам, важнейшим для нашего общего церковного дела, а значит, и для нашего спасения, я хочу привлечь внимание своих братьев… Ради них я и пошёл на то, чтобы явиться «притчей во языцех, в покивание главы в людех».
Их-то надо обязательно решить, прося «Духа премудрости, духа разума, духа страха Божия» у Просветителя. Это бесконечно важнее, чем разобраться с одним рядовым священником. Я - самая маленькая частичка Церкви. Но она есть тело Христово, и верю, что Господь, желающий спасения всем, и меня, последнейшего, не оставит погибнуть в заблуждении. Он да будет Свидетелем, что я не ради корысти или гордости говорю то, что говорю, и делаю то, что делаю. Я искренно желаю одного: Пс. 26:4,11-14.

Единому, в Троице славимому, Богу во святей Церкви да будет слава, ныне и присно, и во веки веком. Аминь. Грешный раб Христов и сын Церкви Его, священноинок Симеон. (142511 Московская обл. Павлово-Посадский р-н, пос.Б.Дворы, ул. Красавиной 79а о.Сергию (Симеону) Дурасову). ноябрь 2003 — январь 2004 года. Пишите нам: editor@portal-credo.ru

Об открытом письме священноинока Симеона.

1. Содержащиеся в открытом письме о. Симеона (Дурасова) понятия о Церкви Христовой осудить как противоречащие святоотеческому учению.

2. Принять к сведению признание о. Симеона, что его открытое письмо содержит погрешительные формулировки, неприемлемые для Церкви.

3. Поручить канонической комиссии, с привлечением соответствующих специалистов и о. Симеона, подготовить материалы по данному вопросу к очередному Освященному собору.

4. Исключить о. Симеона из состава Учебного совета Московской Митрополии. 5. На очередном Освященном соборе рассмотреть сомнительные случаи из пастырской практики о. Симеона».
В 5 томе «…открытым оком» вопрос 1441 говорит об этих же бедах. Ответ старообрядческого инока Алимпия на письмо священноинока Симеона (Дурасова)

«Можно было бы не проявлять беспокойства о том, каковы богословские взгляды о. Симеона Дурасова до тех пор, пока он не объявил их публично. И поскольку действия ближнего всегда следует истолковывать скорее в лучшую сторону, чем в худшую, то хотелось оправдывать его шаги и обстановкой того времени, и чисто по-человечески.
Но вот он заговорил, я имею в виду открытое послание, с которым он обратился к Церкви. После этого уже исчезли всякие иллюзии. Читая его строки, каждый мыслящий православно человек скажет: среди нас волк!

…Вопреки этому весьма невежественно отстаивать утверждение, будто перед Богом всё равно все едины, и якобы до Бога человеческие заборы не дорастают. Признать конфессии, перечисленные о. Симеоном, в качестве поместных общин единой Церкви невозможно даже с чисто административных позиций уже хотя бы потому, что они существуют параллельно на канонической территории друг друга.
Здесь о. Симеон употребляет просто демагогический приём, спекулируя именем Божиим. А до каких пределов в состоянии сужаться Святая Вселенская Церковь, до поместных, или еще более узких, пусть он спросит святого Максима. Неужели можно так наивно заблуждаться, чтобы дойти до утверждения, что в этой ектении мы молимся о единстве с раскольниками! Хорош пастырь, который так учит!...

Но таков стиль мышления о. Симеона, так же побеждающий логику и свидетельство Предания «благодатью, любовью и культурными вкладами разных народов», перед чем бессильны законы мышления и смолкают книги. Поэтому решительно отвергнем беззаконную любовь, ложную премудрость и фальшивую кафоличность, которые он нам предлагает.

Теперь остаётся исследовать происхождение и природу того новоиспеченного учения, которое провозглашает о. Симеон.

А нынче о. Симеон открывает новую страницу в виде своей «ультралевой» реакции. У святых отцов сказано, что путь добродетели - это середина между недостатком и излишеством. Например, целомудрие находится между окаменением и распущенностью, правда - между коварством и неразумием, и так далее. Необходимо заметить, что такая закономерность прослеживается как в нравственном богословии, так и в каноническом.
Потому-то мы с Окружным посланием, в середине, неокружники были справа, тяготея к беспоповским взглядам, а о. Симеон оказался по левую сторону, примагниченный никонианами. Таким образом, его учение всё-таки новое, и чуждое Православию, как противоречащее святоотеческому.