Мир Вам Дорогой Гость!
Четверг, 28.03.2024, 22:39
Главная | Регистрация | Вход | RSS
[ Фото Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск по темам · Общий поиск · RSS подписка ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Модератор форума: Ольга  
Православный форум Игнатия Лапкина "Во свете Библии" » Вопросы и Ответы » Общие вопросы » Бог есть Любовь
Бог есть Любовь
literaДата: Воскресенье, 14.08.2011, 03:06 | Сообщение # 1
Редкий гость
Группа: Пользователь
Вера: православный
Страна: Российская Федерация
Регион: Владимирская
Город: Владимир
Сообщений: 19
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Offline

“Бог тебя накажет”… “Не гневи Бога”… - эти и подобные им высказывания иные из христиан часто посылают в адрес других людей. Не подозревая, что проблема, обозначенная этими словами, слишком серьёзна и заслуживает особого внимания. Ибо от того, каким представляется нам Творец и вообще Небесный мир с его “раем” и “адом”, зависит, какой мы наметим для себя и “план спасения”. А уж он напрямую повлияет на нашу загробную участь.

На сегодняшний день все верующие люди (священство, миряне, богословы и философы) разделились на два лагеря: одни воспринимают Бога как СУДЬЮ (“милосердного” или “справедливого” – не имеет значения), другие – как безгранично любящего нас ОТЦА. Отсюда вытекают и возникшие в католичестве и православии соответственно “юридическая” и “нравственная” теории спасения. Есть христиане, пытающиеся оба эти взгляда объединить, но получается в высшей степени карикатурно. Оно и понятно: если Судья может отправить человека в заточение и даже на виселицу, то Отец – никогда, каким бы злобным и непослушным ни оказалось его дитя.
Тема эта очень обширна, и я попытаюсь осветить её кратко.
В математике есть такой способ доказательства - метод “от противного”. Когда допускают какое-либо положение и приходят к неизбежным из этого допущения выводам. Так вот, предположим, что Бог – это Судья, давший человечеству определённые законы (“заповеди”), пристально надзирающий за их исполнением и наказывающий тех, кто от этих законов отступает. Что из этого следует для каждого из нас? А вот что.
В бытность свою атеистом человек думал, что поскольку со смертью тела его личность умирает, то жить на Земле нужно для того, чтобы успеть получить как можно больше удовольствий – телесных и душевных. А для этого необходимо приобретать деньги, высокую должность, власть и т.д. И вдруг он узнаёт, что его душа бессмертна, что за гробом тоже есть жизнь и, самое главное, что в ней тебя ждут либо невыносимые страдания, либо величайшие наслаждения. Всякий нормальный человек, естественно, выбирает “наслаждения”. Но как их получить и как избежать страданий? Оказывается, над всем этим миром стоит Тот, Кто разделяет людей на “пшеницу” и “плевелы”. То есть одним готовит “рай”, а другим “ад”. По следующему принципу: кто выполняет Его “повеления”, получит в загробном мире “вечное блаженство”; а кто не выполняет - “вечную муку” в “озере, горящем огнём и серою”. Значит, нужно всего-навсего узнать, что это за “повеления”, и строго им следовать.
К величайшему сожалению, именно в таком смысле преподносят христианство многие воцерковленные люди и даже священники. Очевидно, не слушавшие лекции профессора Московской Духовной Академии А.И. Осипова, не читавшие книгу патриарха Сергия (Страгородского) “Православное учение о спасении” или выдающуюся работу греческого богослова А. Каломироса “Река огненная”. Ничего не знающие о кардинальном различии в подходе к данной проблеме западного и восточного христианства, но заявляющие прихожанам следующее: “не поклонитесь Творцу, не признаете Его своим Господином и Владыкой, не будете Его слушаться, - и на Земле от Него ничего не получите – ни здоровья, ни успехов; и, главное, после этой жизни будете вечно гореть в адском пламени”. Горько и больно смотреть на подобное раболепие; на то, с каким ужасом на лицах выходят из храмов запуганные люди. Горько и больно осознавать, что, даже придя к вере, они остались на том же уровне духовно-нравственного развития, на котором были до того. Остались, как сказал о них Сергий Страгородский, “СЕБЯЛЮБЦАМИ” (по-современному, “эгоистами”). Трясущимися за свою шкуру и желающие себе “сладкой жизни” – неважно, на Земле или за гробом. Обидно сознавать, что Господь таким людям нужен лишь постольку, поскольку от Него они могут что-то получить (здоровье, благополучие, прелести рая). И если бы Он им этого не дал, а также освободил от посмертных страданий, они бы на Его заповеди просто ПЛЮНУЛИ.
Людьми “ПОВРЕЖДЁННОГО УМА” назвал апостол Павел тех, кто считает, “будто благочестие служит для ПРИБЫТКА” и посоветовал от таких “УДАЛЯТЬСЯ” (1 Тим. 6,5) (замечу, что желание рая для себя есть желание того же “ПРИБЫТКА”)
А теперь истина, доказанная всем ходом истории и духовной эволюции человека: раб и наёмник своего господина НЕ ЛЮБЯТ. Ибо они исполняют его приказы ВЫНУЖДЕННО, под страхом наказания или за плату. И потому, если Бог – Господин, то человек устанавливает с Ним ДОГОВОРНЫЕ (ЮРИДИЧЕСКИЕ) ОТНОШЕНИЯ: я исполняю Твои заповеди, а Ты меня за это освобождаешь от геенны и награждаешь райскими обителями. Я думаю, что у мало-мальски совестливого человека подобные отношения вызывают отвращение (да и апостол Павел говорил, что “надобно повиноваться не только из страха наказания, но и ПО СОВЕСТИ” (Рим. 13,5)). Кроме того, перед сторонниками такой концепции спасения неожиданно возникает проблема: если всё дело в “механическом” выполнении “предписаний”, то как исполнить главнейшее из них - “ВОЗЛЮБИТЬ ближнего твоего, как самого себя” (Мф. 22,39)? Ведь положить в ладонь нищего монетку и искренне ему сочувствовать – вещи РАЗНЫЕ! Человек очень заблуждается, полагая, что если он подаёт милостыню нищим, то обязательно исполнен к ним сострадания. Это можно делать из гордости, жажды славы или чтобы “заработать” себе рай. Так вот, вся “изюминка” заключается в том, что если выполнить определённое физическое действие (положить денежку) я могу ЛЕГКО И СВОБОДНО, то заставить себя полюбить - увы, НЕ В МОИХ СИЛАХ. Недаром говорят: “сердцу НЕ ПРИКАЖЕШЬ” (каким образом в человеке зарождается любовь – вопрос отдельный и очень объёмный). А поскольку я не в состоянии исполнить это важнейшее повеление Господина, то геенны мне не избежать совершенно однозначно.
Это первое следствие допущения. Теперь второе.
Как известно, одним из качеств Творца, согласно христианской догматике, является Его ВСЕВЕДЕНИЕ. То есть Бог, творя человека, НАПЕРЁД ЗНАЕТ, как этот человек закончит своё земное существование. Да, людям дана свободная воля в выборе между добром и злом. Но всеведение Бога ВЫШЕ её; Бог ТОЧНО знает, как каждый из нас этой своей свободной волей распорядится, какой путь из тысячи выберет (если бы Творец не знал, чем закончит своё существование человечество, то его создание было бы шагом абсолютно БЕЗОТВЕТСТВЕННЫМ! Что Богу несвойственно). И, зная, что грешник попадёт в ад, Он всё же его ТВОРИТ! То есть Бог, предварительно приготовив место пыток, творит грешника, о котором заранее знает, что тот в это место пыток попадёт. Абсурд полный!
Третье. Касающееся всё той же свободной воли человека.
Представьте себе, что рядом с Вами стоит исполин с увесистой дубиной в руках и говорит Вам: “Выбирайте между добром и злом. Совершенно свободно. Я в Ваш выбор не вмешиваюсь. Но ПОСЛЕ, если Вы выберете зло, Я Вас так ОГРЕЮ вот этой дубиной (муками в аду), что мало не покажется”… Именно такая картина является очень точной иллюстрацией к “юридической” теории спасения. При которой ни о какой “свободной” воле человека в нравственном выборе НЕ МОЖЕТ ИДТИ И РЕЧИ. Такой человек несомненно выберет “добро”, - но не потому, что к этому добру стало склонным его сердце, а исключительно из страха перед ДУБИНОЙ, которой помахивает исполин. Нужен будет Богу такой наш выбор? Понравится ли отцу, если его сын или дочь станут выполнять его наставления не потому, что признали их справедливыми и прекрасными, а из страха быть наказанным ремнём?
Четвёртое.
Как в свете “юридической” теории спасения представляется крестная жертва Христа? А вот как.
Оскорблённый и разгневанный Бог-Отец горит желанием наказать людей за неисполнение Его “предписаний”. Однако Бог-Сын берёт удар Отца на Себя. И тогда, допустив убийство Своего Сына и тем самым утолив Свой гнев и успокоившись, Бог-Отец прощает людей.
Всё восточное христианство восстаёт против такой уродливой картины нашего спасения. Её мог выдумать только человек, воспринимающий мир именно “по-деловому”, “юридически”, и главное - с абсолютно КАМЕННЫМ СЕРДЦЕМ. Вспомним великие слова апостола Иоанна: “В любви НЕТ СТРАХА, но совершенная любовь ИЗГОНЯЕТ СТРАХ” (1 Ин. 4, 18). И уж совсем убийственное для многих из нас изречение: “Боящийся НЕСОВЕРШЕНЕН в Любви” (там же). Иными словами, люди, поступками коих движет страх наказания, животный ужас, НЕ ДОСТИГЛИ даже малой толики того, что хотел от нас Христос.
Так вот, согласно “нравственной” теории спасения, человек после своего грехопадения “заболел”. И Бог-Отец, ни на минуту не переставая любить людей, в определённое время послал к ним “ВРАЧА” (Мф. 9,12), Своего Сына. Который дал людям эффективнейшее ЛЕКАРСТВО для духовного исцеления - евангельскую истину. А приговорён к смерти Спаситель был не ради “удовлетворения Божиему правосудию”, а исключительно по свободной воле людей, кричавших Пилату “Распни Его!” (Лк. 23,21). Которую Сам Бог НЕ МОЖЕТ у них ОТНЯТЬ (по Его же промыслу о нас, ибо в противном случае мы становимся роботами). А Христос, говоря, что Ему “предстоит пострадать”, просто ПРЕДВИДЕЛ это проявление свободной воли окружающих его людей.
Согласно “нравственной” теории спасения, человек приобретает Царствие Божие (которое, по словам Спасителя, “внутри нас” (Лк. 17,21 )) не исполнением “предписаний”, а изменением своего внутреннего состояния, характера (“Будьте СОВЕРШЕННЫ”, как совершенен Отец Ваш Небесный” (Мф. 5, 48)). А если конкретнее, то приобретением двух важнейших составляющих человеческой души: 1) нравственной чистоты как свободы от греховных страстей и 2) милосердия к окружающим. То есть Любви. О соотношении внешнего, механического исполнения заповедей и состоянием души совершенно определённо сказал апостол Павел: “…если я раздам всё имение моё…, а любви не имею, нет мне в том НИКАКОЙ ПОЛЬЗЫ” (1 Кор. 13, 3). Слово “никакой” означает “абсолютный ноль”. То есть человек, отдавший всё своё имущество (а не монетку!), но который не приобрёл в сердце СОСТРАДАНИЯ к тому, кому он это своё имущество отдал, остался, согласно словам апостола Павла, НА ТОМ ЖЕ УРОВНЕ, как если бы вообще ничего НЕ РАЗДАВАЛ! А приобретение в сердце любви является задачей, в миллионы раз более важной исполнения внешних “хороших” поступков (той же милостыни, которая в идеале должна быть СЛЕДСТВИЕМ нашего нового внутреннего состояния, а не действием, “обязательным к исполнению”). Ибо Страшный Суд – есть не подсчёт наших “добрых” и “злых” дел. Это – своего рода РЕНТГЕН, ПРОСВЕЧИВАНИЕ человеческих душ на предмет выявления в них любви. Творцу будут нужны не сами наши дела, а исключительно ПРИЧИНЫ, МОТИВЫ их совершения. И если они будут эгоистичны (а к таковым несомненно относится и желание “заработать” рай), то никакое огромное количество этих “добрых” дел человека НЕ СПАСЁТ.
Истинный христианин стремится к нравственной чистоте не потому, что это освобождает его от геенны. А ощущая в своей душе отвращение к страстям (блуду, пьянству и т.д.), превращающим его в скота. Истинный христианин спешит на помощь человеку, попавшему в беду, не ради приобретения за это “вечного блаженства”, а потому, что у него болит сердце, когда он видит страдальца. И таким образом, он становится подобным Христу, Который принял величайшие муки и крестную смерть вовсе не с целью “попадания в рай”, которым и так обладал, а исключительно из-за того, что безучастно взирать на духовную гибель людей Ему не позволяло Его ВНУТРЕННЕЕ СОСТОЯНИЕ (по земному - СОВЕСТЬ!). И любовь истинного христианина к Богу обусловлена не желанием что-то от Него заиметь, а тем обстоятельством, что состояние сердца этого человека СООТВЕТСТВОВУЕТ тому, к чему призывает его Господь. Он следует Его заповедям не как “приказам”, а ощущая их величайшую КРАСОТУ и МУДРОСТЬ!
Как же эти две теории спасения представляют “ад” и “вечные муки”?
Любое наказание посылается по следующим причинам. Прежде всего, с целью воспитания (вразумления, наставления) – как следствие Любви к этому человеку. Болезни и несчастья в своём большинстве есть не что иное как МЕХАНИЗМЫ ПРЕСЕЧЕНИЯ всё разрастающейся ГРЕХОВНОЙ СТРАСТИ (“страдающий плотию ПЕРЕСТАЁТ ГРЕШИТЬ” (1 Пет. 4,1)), для предотвращения духовной гибели человека; а также урок НАУЧЕНИЯ СОСТРАДАНИЮ, когда человек, испытавший болезнь и скорбь на самом себе, начинает понимать физические и душевные страдания окружающих людей. Однако если человек обрекается на “ВЕЧНЫЕ муки”, то ни о каком его “перевоспитании” речи быть не может. В этом случае единственным мотивом причинения ему страданий является ОТМЩЕНИЕ за то, что тот не исполнил повеления своего господина, который за это на человека сильно РАЗОЗЛИЛСЯ. Преподобный Исаак Сирин назвал такое представление о нашем Творце величайшим “БОГОХУЛЬСТВОМ” и “КЛЕВЕТОЙ” на Него. “Где любовь, - пишет он, - там нет возмездия; а где возмездие, там нет любви”. И далее: “Не для того милосердный Владыка сотворил разумные существа, чтобы безжалостно подвергнуть их нескончаемой скорби – тех, о ком Он ЗНАЛ ПРЕЖДЕ ИХ СОЗДАНИЯ, во что они превратятся после сотворения, и которых Он всё-таки сотворил”.
Кроме того, многие Святые Отцы и христианские философы, рассуждая на эту тему, справедливо замечали: как могут праведники, попавшие в рай по причине своей великой любви к людям, взирать на то, что в аду мучаются души несчастных грешников, их собратьев? Как может мать радоваться своему нахождению в ангельском мире, видя, как в геенне мучается её родной сын? Да для неё такой “рай” станет настоящим АДОМ! Или в Небесной Обители чувство сострадания у человека притупляется? А то и вовсе исчезает? Но тогда он однозначно перестаёт быть “образом и подобием Бога”.
Очень многие Святые Отцы и христианские мыслители православия полагают, что ад – это состояние души (отсюда духовная близость грешников с бесами). Согласитесь, что, скажем, пьянице, привыкшему к кабацким похабным частушкам, станет невыносимо нахождение в консерватории, где звучит музыка Бетховена или Баха. То же самое можно сказать, например, о так называемых “паханах”, которые настолько привыкли жить по “воровским законам”, что испытать радость от дел милосердия уже не могут в принципе. И нахождение в мире Добра и Света, где их станут не бояться, а любить, для них будет неимоверной мукой. Как от неистовой злобы на своё наступившее бессилие властвовать над людьми; так и от величайшего СТЫДА, вызванного тем обстоятельством, что из-за своего каменного сердца ответить на Любовь им будет абсолютно НЕЧЕМ. Великий православный писатель Ф. М. Достоевский устами старца Зосимы в “Братьях Карамазовых” сказал: “Что есть ад?.. Это страдание о том, что нельзя уже больше любить…” Философ В. Лосский поясняет эти слова так: “…если ты здесь, на Земле, не научился любить, то это станет для тебя источником мучений в будущей жизни, потому что там нет ничего, кроме любви Божией”.
Это высказывание философа соответствует словам апостола Павла, что “Бог (Который “есть Любовь” (1 Ин. 4,16)) будет ВО ВСЁМ” (1 Кор. 15,28), и что отступившие от веры (то есть от Добра и Любви, к которым постоянно призывал Христос – В.К.) будут “сожжены в СОВЕСТИ своей” (1 Тим. 4,2).
Но поскольку человечество по своему духовно-нравственному уровню неоднородно, а Христос и апостолы обращались ко всем людям, то в их проповедях и звучат, казалось бы, диаметрально противоположные по своему смыслу изречения. С одной стороны, угроза будущих наказаний за грехи (здесь же и попущение силам тьмы устрашать грешника) и награда за праведную жизнь, а с другой – проповедь безграничной и всеобъемлющей любви Бога к людям, призыв к ним жить между собой по законам добра и милосердия. Святитель Иоанн Златоуст объяснял подобное тем, что “кнутом” и “пряником” Господь пытался образумить людей “грубых”. То есть тех из нас, кто пока не способен жить по совести; у кого сердце ещё не знает той прекрасной и великой любви, которая одна лишь и даёт человеку истинное счастье.






Владимир
 
Андрей-ОсиповДата: Воскресенье, 14.08.2011, 22:56 | Сообщение # 2
Местный
Группа: Пользователь
Вера: православный
Страна: Российская Федерация
Город: Казань
Сообщений: 452
Награды: 5
Репутация: 48
Статус: Offline
Quote (litera)
Кроме того, многие Святые Отцы и христианские философы, рассуждая на эту тему, справедливо замечали: как могут праведники, попавшие в рай по причине своей великой любви к людям, взирать на то, что в аду мучаются души несчастных грешников, их собратьев? Как может мать радоваться своему нахождению в ангельском мире, видя, как в геенне мучается её родной сын? Да для неё такой “рай” станет настоящим АДОМ! Или в Небесной Обители чувство сострадания у человека притупляется? А то и вовсе исчезает? Но тогда он однозначно перестаёт быть “образом и подобием Бога”


Да, да! Так и есть! Я слышал и читал о том, например, что Матерь Божия являлась видимым образом над полем боя в Восточной Пруссии зимой 1945 года и рыдая, в слезах умоляла сражающихся с обеих сторон остановить чудовищное по ожесточённости и жертвам кровопролитие.

Что Её подвигло на это явление как не пламенная ЛЮБОВЬ ко ВСЕМУ - ("фашисты, нефашисты" - какая разница?! это же ЖИВЫЕ люди!) - роду человеческому? Эта Её любовь и делает Саму Пречистую, если так можно выразиться, СУБСТАНЦИЕЙ, РОДСТВЕННОЙ той субстанции любви, что наполняет Царство Божие и как магнитом притягивает к себе всё сродственное ей.

Более подробную информацию вы можете получить ЗДЕСЬ http://www.kistine1.narod.ru



Сообщение отредактировал Андрей-Осипов - Воскресенье, 14.08.2011, 22:57
 
Игнатий_Лапкин_(ИгЛа)Дата: Четверг, 19.04.2012, 17:25 | Сообщение # 3
Супер главный
Группа: Главный Администратор
Вера: Православный христианин
Страна: Российская Федерация
Регион: Алтайский
Город: Барнаул
Сообщений: 7670
Награды: 31
Репутация: 29
Статус: Offline

Ник Вуйчич. Жить, невзирая на обстоятельства






Пс.118:113 – «Вымыслы человеческие ненавижу, а закон Твой люблю».

Более подробную информацию вы можете получить ЗДЕСЬ
http://www.kistine1.narod.ru
 
Игнатий_Лапкин_(ИгЛа)Дата: Суббота, 07.12.2013, 20:27 | Сообщение # 4
Супер главный
Группа: Главный Администратор
Вера: Православный христианин
Страна: Российская Федерация
Регион: Алтайский
Город: Барнаул
Сообщений: 7670
Награды: 31
Репутация: 29
Статус: Offline
Фильм-притча. «Чем люди живы?» [Лев Толстой]


ЧЕМ ЛЮДИ ЖИВЫ

Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев: не любящий брата пребывает в смерти. (I посл. Иоан. III,14)

А кто имеет достаток в мире, но, видя брата своего в нужде, затворяет от него сердце свое: как пребывает в том любовь Божия? (III, 17)

Дети мои! станем любить не словом или языком, но делом и истиной. (III, 18)

Любовь от Бога, и всякий любящий рождён от Бога и знает Бога. (IV, 7)

Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь. (IV, 8)

Бога никто никогда не видел. Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает. (IV, 12)

Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нём. (IV, 16)

Кто говорит: я люблю Бога, а брата своего ненавидит, тот лжец, ибо не любящий брата своею, которого видит, как может любить Бога, которого не видит? (IV, 20).


Жил сапожник с женой и детьми у мужика на квартире. Ни дома своего, ни земли у него не было, и кормился он с семьёю сапожной работой. Хлеб был дорогой, а работа дешёвая, и что заработает, то и проест. Была у сапожника одна шуба с женой, да и та износилась в лохмотья; и второй год собирался сапожник купить овчин на новую шубу.

К осени собрались у сапожника деньжонки: три рубля бумажка лежала у бабы в сундуке, а ещё пять рублей двадцать копеек было за мужиками в селе.

И собрался с утра сапожник в село за шубой. Надел нанковую бабью куртушку на вате на рубаху, сверху кафтан суконный, взял бумажку трёхрублевую в карман, выломал палку и пошёл после завтрака. Думал: «Получу пять рублей с мужиков, приложу своих три,— куплю овчин на шубу».

Пришёл сапожник в село, зашёл к одному мужику — дома нет, обещала баба на неделе прислать мужа с деньгами, а денег не дала; зашёл к другому,— забожился мужик, что нет денег, только двадцать копеек отдал за починку сапог. Думал сапожник в долг взять овчины,— в долг не поверил овчинник.

— Денежки,— говорит,— принеси, тогда выбирай любые, а то знаем мы, как долги выбирать.

Так и не сделал сапожник никакого дела, только получил двадцать копеек за починку да взял у мужика старые валенки кожей обшить.

Потужил сапожник, выпил на все двадцать копеек водки и пошёл домой без шубы. С утра сапожнику морозно показалось, а выпивши — тепло было и без шубы. Идёт сапожник дорогой, одной рукой палочкой по мёрзлым калмыжкам постукивает, а другой рукой сапогами валеными помахивает, сам с собой разговаривает.

— Я,— говорит,— и без шубы тёпел. Выпил шкалик; оно во всех жилках играет. И тулупа не надо. Иду, забывши горе. Вот какой я человек! Мне что? Я без шубы проживу. Мне её век не надо. Одно — баба заскучает. Да и обидно — ты на него работай, а он тебя водит. Постой же ты теперь: не принесёшь денежки, я с тебя шапку сниму, ей-Богу, сниму. А то что же это? По двугривенному отдаёт! Ну что на двугривенный сделаешь? Выпить — одно. Говорит: нужда. Тебе нужда, а мне не нужда? У тебя и дом, и скотина, и всё, а я весь тут; у тебя свой хлеб, а я на покупном,— откуда хочешь, а три рубля в неделю на один хлеб подай. Приду домой — а хлеб дошёл; опять полтора рубля выложь. Так ты мне моё отдай.

Подходит так сапожник к часовне у повертка, глядит — за самой за часовней что-то белеется. Стало уж смеркаться. Приглядывается сапожник, а не может рассмотреть, что такое. «Камня, думает, здесь такого не было. Скотина? На скотину не похоже. С головы похоже на человека, да бело что-то. Да и человеку зачем тут быть?»

Подошёл ближе — совсем видно стало. Что за чудо: точно, человек, живой ли, мёртвый, голышом сидит, прислонен к часовне и не шевелится. Страшно стало сапожнику; думает себе: «Убили какие-нибудь человека, раздели, да и бросили тут. Подойди только, и не разделаешься потом».

И пошёл сапожник мимо. Зашёл за часовню — не видать стало человека. Прошёл часовню, оглянулся, видит— человек отслонился от часовни, шевелится, как будто приглядывается. Ещё больше заробел сапожник, думает себе: «Подойти или мимо пройти? Подойти — как бы худо не было: кто его знает, какой он? Не за добрые дела попал сюда. Подойдёшь, а он вскочит да задушит, и не уйдёшь от него. А не задушит, так поди вожжайся с ним. Что с ним, с голым, делать? Не с себя же снять, последнее отдать. Пронеси только Бог!»

И прибавил сапожник шагу. Стал уж проходить часовню, да зазрила его совесть.

И остановился сапожник на дороге.

— Ты что же это,— говорит на себя,— Семён, делаешь? Человек в беде помирает, а ты заробел, мимо идёшь. Али дюже разбогател? боишься, ограбят богатство твое? Ай, Сёма, неладно!

Повернулся Семён и пошёл к человеку.

Подходит Семён к человеку, разглядывает его и видит: человек молодой, в силе, не видать на теле побоев, только видно — измёрз человек и напуган; сидит, прислонясь, и не глядит на Семёна, будто ослаб, глаз поднять не может. Подошёл Семён вплоть, и вдруг как будто очнулся человек, повернул голову, открыл глаза и взглянул на Семёна. И с этого взгляда полюбился человек Семёну. Бросил он наземь валенки, распоясался, положил подпояску на валенки, скинул кафтан.

— Будет,— говорит,— толковать-то! Одевай, что ли! Ну-ка!

Взял Семён человека под локоть, стал поднимать. Поднялся человек. И видит Семен — тело тонкое, чистое, руки, ноги не ломаные и лицо умильное. Накинул ему Семён кафтан на плечи,— не попадёт в рукава. Заправил ему Семён руки, натянул, запахнул кафтан и подтянул подпояскою.

Снял было Семён картуз рваный, хотел на голого надеть, да холодно голове стало, думает: «У меня лысина во всю голову, а у него виски курчавые, длинные». Надел опять. «Лучше сапоги ему обую».

Посадил его и сапоги валеные обул ему.

Одел его сапожник и говорит:

— Так-то, брат. Ну-ка, разминайся да согревайся. А эти дела все без нас разберут. Идти можешь?

Стоит человек, умильно глядит на Семёна, а выговорить ничего не может.

— Что же не говоришь? Не зимовать же тут. Надо к жилью. Ну-ка, на вот дубинку мою, обопрись, коли ослаб. Раскачивайся-ка!

И пошёл человек. И пошёл легко, не отстает.

Идут они дорогой, и говорит Семён:

— Чей, значит, будешь?

— Я не здешний.

— Здешних-то я знаю. Попал-то, значит, как сюда, под часовню?

— Нельзя мне сказать.

— Должно, люди обидели?

— Никто меня не обидел. Меня Бог наказал.

— Известно, всё Бог, да всё же куда-нибудь прибиваться надо. Куда надо-то тебе?

— Мне всё одно.

Подивился Семён. Не похож на озорника и на речах мягок, а не сказывает про себя. И думает Семён: «Мало ли какие дела бывают»,— и говорит человеку:

— Что ж, так пойдём ко мне в дом, хоть отойдёшь мало-мальски.

Идёт Семён, не отстает от него странник, рядом идёт. Поднялся ветер, прохватывает Семёна под рубаху, и стал с него сходить хмель, и прозябать стал. Идёт он, носом посапывает, запахивает на себе куртушку бабью и думает: «Вот-те и шуба, пошёл за шубой, а без кафтана приду да ещё голого с собой приведу. Не похвалит Матрёна!» И как подумает об Матрёне, скучно станет Семёну. А как поглядит на странника, вспомнит, как он взглянул на него за часовней, так взыграет в нём сердце.

Убралась Семёна жена рано. Дров нарубила, воды принесла, ребят накормила, сама закусила и задумалась; задумалась, когда хлебы ставить: нынче или завтра? Краюшка большая осталась.

«Если, думает, Семён там пообедает да много за ужином не съест, на завтра хватит хлеба».

Повертела, повертела Матрёна краюху, думает: «Не стану нынче хлебов ставить. Муки и то всего на одни хлебы осталось. Ещё до пятницы протянем».

Убрала Матрёна хлеб и села у стола заплату на мужнину рубаху нашить. Шьёт и думает Матрёна про мужа, как он будет овчины на шубу покупать.

«Не обманул бы его овчинник. А то прост уж очень мой-то. Сам никого не обманет, а его малое дитя проведёт. Восемь рублей деньги не малые. Можно хорошую шубу собрать. Хоть не дублёная, а всё шуба. Прошлую зиму как бились без шубы! Ни на речку выйти, ни куда. А то вот пошёл со двора, всё на себя надел, мне и одеть нечего. Не рано пошёл. Пора бы ему. Уж не загулял ли соколик-то мой?»

Только подумала Матрена, заскрипели ступеньки на крыльце, кто-то вошёл. Воткнула Матрёна иголку, вышла в сени. Видит — вошли двое: Семён и с ним мужик какой-то без шапки и в валенках.

Сразу почуяла Матрена дух винный от мужа. «Ну, думает, так и есть загулял». Да как увидела, что он без кафтана, в куртушке в одной и не несёт ничего, а молчит, ужимается, оборвалось у Матрёны сердце. «Пропил, думает, деньги, загулял с каким-нибудь непутёвым, да и его ещё с собой привёл».

Пропустила их Матрёна в избу, сама вошла, видит — человек чужой, молодой, худощавый, кафтан на нём ихний. Рубахи не видать под кафтаном, шапки нет. Как вошёл, так стал, не шевелится и глаз не поднимает. И думает Матрена: недобрый человек — боится.

Насупилась Матрёна, отошла к печи, глядит, что от них будет.

Снял Семён шапку, сел на лавку, как добрый.

— Что ж,— говорит,— Матрёна, собери ужинать, что ли!

Пробурчала что-то себе под нос Матрёна. Как стала у печи, не шевельнётся: то на одного, то на другого посмотрит и только головой покачивает. Видит Семён, что баба не в себе, да делать нечего: как будто не примечает, берёт за руку странника.

— Садись,— говорит,— брат, ужинать станем.

Сел странник на лавку.

— Что же, али не варила?

Взяло зло Матрёну.

— Варила, да не про тебя. Ты и ум, я вижу, пропил. Пошёл за шубой, а без кафтана пришёл, да ещё какого-то бродягу голого с собой привёл. Нет у меня про вас, пьяниц, ужина.

— Будет, Матрёна, что без толку-то языком стрекотать! Ты спроси прежде, какой человек...

— Ты сказывай, куда деньги девал?

Полез Семён в кафтан, вынул бумажку, развернул.

— Деньги — вот они, а Трифонов не отдал, завтра посулился.

Ещё пуще взяло зло Матрёну: шубы не купил, а последний кафтан на какого-то голого надел да к себе привёл.

Схватила со стола бумажку, понесла прятать, сама говорит:

— Нет у меня ужина. Всех пьяниц голых не накормишь.

— Эх, Матрёна, подержи язык-то. Прежде послушай, что говорят...

— Наслушаешься ума от пьяного дурака. Недаром не хотела за тебя, пьяницу, замуж идти. Матушка мне холсты отдала — ты пропил; пошёл шубу купить — пропил.

Хочет Семён растолковать жене, что пропил он только двадцать копеек, хочет сказать, где он человека нашёл,— не даёт ему Матрёна слова вставить: откуда что берётся, по два слова вдруг говорит. Что десять лет тому назад было, и то всё помянула.

Говорила, говорила Матрёна, подскочила к Семёну, схватила его за рукав.

— Давай-подёвку-то мою. А то одна осталась, и ту с меня снял да на себя напёр. Давай сюда, конопатый пёс, пострел тебя расшиби!
Стал снимать с себя Семён куцавейку, рукав вывернул, дёрнула баба — затрещала в швах куцавейка. Схватила Матрёна поддёвку, на голову накинула и взялась за дверь. Хотела уйти, да остановилась: и сердце в ней расходилось — хочется ей зло сорвать и узнать хочется, какой-такой человек.

Остановилась Матрёна и говорит:

— Кабы добрый человек, так голый бы не был, а то на нём и рубахи-то нет. Кабы за добрыми делами пошёл, ты бы сказал, откуда привёл щеголя такого.

— Да я сказываю тебе: иду, у часовни сидит этот раздемши, застыл совсем. Не лето ведь, нагишом-то. Нанёс меня на него Бог, а то бы пропасть. Ну, как быть? Мало ли какие дела бывают! Взял, одел и привёл сюда. Утиши ты своё сердце. Грех, Матрена. Помирать будем.

Хотела Матрена изругаться, да поглядела на странника и замолчала. Сидит странник — не шевельнётся, как сел на краю лавки. Руки сложены на коленях, голова на грудь опущена, глаз не раскрывает и все морщится, как будто душит его что. Замолчала Матрена. Семен и говорит:

— Матрёна, али в тебе Бога нет?!

Услыхала это слово Матрена, взглянула ещё на странника, и вдруг сошло в ней сердце. Отошла она от двери, подошла к печному углу, достала ужинать. Поставила чашку на стол, налила квасу, выложила краюшку последнюю. Подала нож и ложки.

— Хлебайте, что ль,— говорит.

Подвинул Семён странника.

— Пролезай,— говорит,— молодец.

Нарезал Семён хлеба, накрошил, и стали ужинать. А Матрёна села об угол стола, подперлась рукой и глядит на странника.

И жалко стало Матрёне странника, и полюбила она его. И вдруг повеселел странник, перестал морщиться, поднял глаза на Матрёну и улыбнулся.

Поужинали; убрала баба и стала спрашивать странника:

— Да ты чей будешь?

— Не здешний я.

— Да как же ты на дорогу-то попал?

— Нельзя мне сказать.

— Кто ж тебя обобрал?

— Меня Бог наказал.

— Так голый и лежал?

— Так и лежал нагой, замерзал. Увидал меня Семён, пожалел, снял с себя кафтан, на меня надел и велел сюда прийти. А здесь ты меня накормила, напоила, пожалела. Спасет вас Господь!

Встала Матрена, взяла с окна рубаху старую Семёнову, ту самую, что платила, подала страннику, нашла ещё портки, подала.

— На вот, я вижу, у тебя и рубахи-то нет. Оденься да ложись где полюбится — на хоры али на печь.

Снял странник кафтан, одел рубаху и портки и лёг на хоры. Потушила Матрёна свет, взяла кафтан и полезла к мужу.

Прикрылась Матрена концом кафтана, лежит и не спит, всё странник ей с мыслей не идёт.

Как вспомнит, что он последнюю краюшку доел и на завтра нет хлеба, как вспомнит, что рубаху и портки отдала, так скучно ей станет; а вспомнит, как он улыбнулся, и взыграет в ней сердце.

Долго не спала Матрёна и слышит — Семён тоже не спит, кафтан на себя тащит.

— Семён!

— А!

— Хлеб-то последний поели, а я не ставила. На завтра, не знаю, как быть. Нечто у кумы Маланьи попрошу.

— Живы будем, сыты будем.

Полежала баба, помолчала.

— А человек, видно, хороший, только что ж он не сказывает про себя.

— Должно, нельзя.

— Сём!

— А!

— Мы-то даём, да что ж нам никто не даёт?

Не знал Семен, что сказать. Говорит: «Будет толковать-то». Повернулся и заснул.

Наутро проснулся Семён. Дети спят, жена пошла к соседям хлеба занимать. Один вчерашний странник в старых портках и рубахе на лавке сидит, вверх смотрит. И лицо у него против вчерашнего светлее.

И говорит Семен:

— Чего ж, милая голова: брюхо хлеба просит, а голое тело одёжи. Кормиться надо. Что работать умеешь?

— Я ничего не умею.

Подивился Семен и говорит:

— Была бы охота. Всему люди учатся.

— Люди работают, и я работать буду.

— Тебя как звать?

— Михаил.

— Ну, Михайла, сказывать про себя не хочешь — твоё дело, а кормиться надо. Работать будешь, что прикажу,— кормить буду.

— Спаси тебя Господь, а я учиться буду. Покажи, что делать.

Взял Семён пряжу, надел на пальцы и стал делать конец.

— Дело не хитрое, гляди...

Посмотрел Михайла, надел также на пальцы, тотчас перенял, сделал конец.

Показал ему Семён, как наваривать. Также сразу понял Михайла. Показал хозяин и как всучить щетинку и как тачать, и тоже сразу понял Михайла.

Какую ни покажет ему работу Семён, всё сразу поймёт, и с третьего дня стал работать, как будто век шил. Работает без разгиба, ест мало; перемежится работа — молчит и всё вверх глядит. На улицу не ходит, не говорит лишнего, не шутит, не смеётся.

Только и видели раз, как он улыбнулся в первый вечер, когда ему баба ужинать собрала.

День ко дню, неделя к неделе, вскружился и год. Живёт Михайла по-прежнему у Семёна, работает. И прошла про Семенова работника слава, что никто так чисто и крепко сапог не сошьёт, как Семенов работник Михайла, и стали из округи к Семёну за сапогами ездить, и стал у Семёна достаток прибавляться.

Сидят раз по зиме Семён с Михайлой, работают, подъезжает к избе тройкой с колокольцами возок. Поглядели в окно: остановился возок против избы, соскочил молодец с облучка, отворил дверцу. Вылезает из возка в шубе барин. Вышел из возка, пошёл к Семёнову дому, вошёл на крыльцо. Выскочила Матрёна, распахнула дверь настежь. Нагнулся барин, вошёл в избу, выпрямился, чуть головой до потолка не достал, весь угол захватил.

Встал Семён, поклонился и дивуется на барина. И не видывал он людей таких. Сам Семён поджарый и Михайла худощавый, а Матрёна и вовсе как щепка сухая, а этот — как с другого света человек: морда красная, налитая, шея как у быка, весь как из чугуна вылит.

Отдулся барин, снял шубу, сел на лавку и говорит:

— Кто хозяин сапожник?

Вышел Семен, говорит:

— Я, ваше степенство.

Крикнул барин на своего малого:

— Эй, Федька, подай сюда товар.

Вбежал малый, внёс узелок. Взял барин узел, положил на стол.

— Развяжи,— говорит. Развязал малый.

Ткнул барин пальцем товар сапожный и говорит Семёну:

— Ну, слушай же ты, сапожник. Видишь товар?

— Вижу,— говорит,— ваше благородие.

— Да ты понимаешь ли, какой это товар?

Пощупал Семён товар, говорит:

— Товар хороший.

— То-то хороший! Ты, дурак, ещё не видал товару такого. Товар немецкий, двадцать рублей плачен.

Заробел Семён, говорит:

— Где же нам видать.

— Ну, то-то. Можешь ты из этого товара на мою ногу сапоги сшить?

— Можно, ваше степенство.

Закричал на него барин:

— То-то «можно». Ты понимай, ты на кого шьёшь, из какого товару. Такие сапоги мне сшей, чтобы год носились, не кривились, не поролись. Можешь — берись, режь товар, а не можешь — и не берись и не режь товару. Я тебе наперёд говорю: распорются, скривятся сапоги раньше году, я тебя в острог засажу; не скривятся, не распорются до году, я за работу десять рублей отдам.

Заробел Семён и не знает, что сказать. Оглянулся на Михайлу. Толканул его локтем и шепчет:

— Брать, что ли?

Кивнул головой Михайла: «Бери, мол, работу».

Послушался Семён Михайлу, взялся такие сапоги сшить, чтобы год не кривились, не поролись.

Крикнул барин малого, велел снять сапог с левой ноги, вытянул ногу.

— Снимай мерку!

Сшил Семён бумажку в десять вершков, загладил, стал на коленки, руку об фартук обтёр хорошенько, чтобы барский чулок не попачкать, и стал мерить. Обмерил Семён подошву, обмерил в подъёме; стал икру мерить, не сошлась бумажка. Ножища в икре как бревно толстая.

— Смотри, в голенище не обузь.

Стал Семён ещё бумажку нашивать. Сидит барин, пошевеливает перстами в чулке, народ в избе оглядывает. Увидал Михайлу.

— Это кто ж,— говорит,— у тебя?

— А это самый мой мастер, он и шить будет.

— Смотри же,— говорит барин на Михайлу,— помни, так сшей, чтобы год проносились.

Оглянулся и Семён на Михайлу; видит — Михайла на барина и не глядит, а уставился в угол за барином, точно вглядывается в кого. Глядел, глядел Михайла и вдруг улыбнулся и просветлел весь.

— Ты что, дурак, зубы скалишь? Ты лучше смотри, чтобы к сроку готовы были.

И говорит Михайла:

— Как раз поспеют, когда надо.

— То-то.

Надел барин сапог, шубу, запахнулся и пошёл к двери. Да забыл нагнуться, стукнулся в притолоку головой.

Разругался барин, потёр себе голову, сел в возок и уехал.

Отъехал барин, Семен и говорит:

— Ну уж кремняст. Этого долбней не убьёшь. Косяк головой высадил, а ему горя мало.

А Матрёна говорит:

— С житья такого как им гладким не быть. Этакого заклёпа и смерть не возьмёт.

И говорит Семён Михайле:

— Взять-то взяли работу, да как бы нам беды не нажить. Товар дорогой, а барин сердитый. Как бы не ошибиться. Ну-ка ты, у тебя и глаза повострее, да и в руках-то больше моего сноровки стало, на-ка мерку. Крои товар, а я головки дошивать буду.

Не ослушался Михайла, взял товар барский, разостлал на столе, сложил вдвое, взял нож и начал кроить.

Подошла Матрёна, глядит, как Михайла кроит, и дивится, что такое Михайла делает. Привыкла уж и Матрёна к сапожному делу, глядит и видит, что Михайла не по-сапожному товар кроит, а на круглые вырезает.

Хотела сказать Матрёна, да думает себе: «Должно, не поняла я, как сапоги барину шить; должно, Михайла лучше знает, не стану мешаться».

Скроил Михайла пару, взял конец и стал сшивать не по-сапожному, в два конца, а одним концом, как босовики шьют.

Подивилась и на это Матрёна, да тоже мешаться не стала. А Михайла всё шьёт. Стали полудновать, поднялся Семен, смотрит — у Михаилы из барского товару босовики сшиты.

Ахнул Семён. «Как это, думает, Михайла год целый жил, не ошибался ни в чём, а теперь беду такую наделал? Барин сапоги вытяжные на ранту заказывал, а он босовики сшил без подошвы, товар испортил. Как я теперь разделаюсь с барином? Товару такого не найдёшь».

И говорит он Михайле:

— Ты что же это,— говорит,— милая голова, наделал? Зарезал ты меня! Ведь барин сапоги заказывал, а ты что сшил?

Только начал он выговаривать Михайле — грох в кольцо у двери, стучится кто-то. Глянули в окно: верхом кто-то приехал, лошадь привязывает. Отперли: входит тот самый малый от барина.

— Здорово!

— Здорово. Чего надо?

— Да вот барыня прислала об сапогах.

— Что об сапогах?

— Да что об сапогах! сапог не нужно барину. Приказал долго жить барин.

— Что ты!

— От вас до дома не доехал, в возке и помер. Подъехала повозка к дому, вышли высаживать, а он как куль завалился, уж и закоченел, мёртвый лежит, насилу из возка выпростали. Барыня и прислала, говорит: «Скажи ты сапожнику, что был, мол, у вас барин, сапоги заказывал и товар оставил, так скажи: сапог не нужно, а чтобы босовики на мёртвого поскорее из товару сшил. Да дождись, пока сошьют, и с собой босовики привези». Вот и приехал.

Взял Михайла со стола обрезки товара, свернул трубкой, взял и босовики готовые, щёлкнул друг об друга, обтёр фартуком и подал малому. Взял малый босовики.

— Прощайте, хозяева! Час добрый!
Прошёл и ещё год, и два, и живёт Михайла уже шестой год у Семёна. Живёт по-прежнему. Никуда не ходит, лишнего не говорит и во всё время только два раза улыбнулся: один раз, когда баба ему ужинать собрала, другой раз на барина. Не нарадуется Семён на своего работника. И не спрашивает его больше, откуда он; только одного боится, чтоб не ушёл от него Михайла.

Сидят раз дома. Хозяйка в печь чугуны ставит, а ребята по лавкам бегают, в окна глядят. Семён тачает у одного окна, а Михайла у другого каблук набивает.

Подбежал мальчик по лавке к Михайле, опёрся ему на плечо и глядит в окно.

— Дядя Михайла, глянь-ка, купчиха с девочками, никак, к нам идёт. А девочка одна хромая.

Только сказал это мальчик, Михайла бросил работу, повернулся к окну, глядит на улицу.

И удивился Семён. То никогда не глядит на улицу Михайла, а теперь припал к окну, глядит на что-то. Поглядел и Семён в окно; видит — вправду идёт женщина к его двору, одета чисто, ведёт за ручки двух девочек в шубках, в платочках в ковровых. Девочки одна в одну, разузнать нельзя. Только у одной левая ножка попорчена — идёт, припадает.

Взошла женщина на крыльцо, в сени, ощупала дверь, потянула за скобу — отворила. Пропустила вперёд себя двух девочек и вошла в избу.

— Здорово, хозяева!

— Просим милости. Что надо?

Села женщина к столу. Прижались ей девочки в колени, людей чудятся.

— Да вот девочкам на весну кожаные башмачки сшить.

— Что же, можно. Не шивали мы маленьких таких, да всё можно. Можно рантовые, можно выворотные на холсте. Вот Михайла у меня мастер.

Оглянулся Семён на Михайлу и видит: Михайла работу бросил, сидит, глаз не сводит с девочек.

И подивился Семен на Михайлу. Правда, хороши, думает, девочки: черноглазенькие, пухленькие, румяненькие, и шубки и платочки на них хорошие, а всё не поймёт Семён, что он так приглядывается на них, точно знакомые они ему.

Подивился Семён и стал с женщиной толковать — рядиться. Порядился, сложил мерку. Подняла себе женщина на колени хроменькую и говорит:

— Вот с этой две мерки сними; на кривенькую ножку один башмачок сшей, а на пряменькую три. У них ножки одинакие, одна в одну. Двойни они.

Сиял Семён мерку и говорит на хроменькую:

— С чего же это с ней сталось? Девочка такая хорошая. Сроду, что ли?

— Нет, мать задавила.

Вступилась Матрёна, хочется ей узнать, чья такая женщина и чьи дети, и говорит:

— А ты разве им не мать будешь?

— Я не мать им и не родня, хозяюшка, чужие вовсе — приёмыши.

— Не свои дети, а как жалеешь их!

— Как мне их не жалеть, я их обеих своею грудью выкормила. Своё было детище, да Бог прибрал, его так не жалела, как их жалею.

— Да чьи же они?

Разговорилась женщина и стала рассказывать.

— Годов шесть,— говорит,— тому дело было, в одну неделю обмерли сиротки эти: отца во вторник похоронили, а мать в пятницу померла. Остались обморушки эти от отца трёх деньков, а мать и дня не прожила. Я в эту пору с мужем в крестьянстве жила. Соседи были, двор об двор жили. Отец их мужик одинокий был, в роще работал. Да уронили дерево как-то на него, его поперёк прихватило, всё нутро выдавило. Только довезли, он и отдал Богу душу, а баба его в ту же неделю и роди двойню, вот этих девочек. Бедность, одиночество, одна баба была,— ни старухи, ни девчонки. Одна родила, одна и померла.

Пошла я наутро проведать соседку, прихожу в избу, а она, сердечная, уж и застыла. Да как помирала, завалилась на девочку. Вот эту задавила — ножку вывернула. Собрался народ — обмыли, спрятали, гроб сделали, похоронили. Всё добрые люди. Остались девчонки одни. Куда их деть? А я из баб одна с ребёнком была. Первенького мальчика восьмую неделю кормила. Взяла я их до времени к себе. Собрались мужики, думали, думали, куда их деть, и говорят мне: «Ты, Марья, подержи покамест девчонок у себя, а мы, дай срок, их обдумаем». А я разок покормила грудью пряменькую, а эту раздавленную и кормить не стала: не чаяла ей живой быть. Да думаю себе, за что ангельская душка млеет? Жалко стало и ту. Стала кормить, да так-то одного своего да этих двух — троих грудью и выкормила! Молода была, сила была, да и пища хорошая. И молока столько Бог дал в грудях было, что зальются, бывало. Двоих кормлю, бывало, а третья ждёт. Отвалится одна, третью возьму. Да так-то Бог привёл, что этих выкормила, а своего по второму годочку схоронила. И больше Бог и детей не дал. А достаток прибавляться стал. Вот теперь живём здесь на мельнице у купца. Жалованье большое, жизнь хорошая. А детей нет. И как бы мне жить одной, кабы не девчонки эти! Как же мне их не любить! Только у меня и воску в свечке, что они!

Прижала к себе женщина одною рукой девочку хроменькую, а другою рукой стала со щёк слезы стирать.

И вздохнула Матрена и говорит:
— Видно, пословица не мимо молвится: без отца, матери проживут, а без Бога не проживут.

Поговорили они так промеж себя, поднялась женщина идти; проводили её хозяева, оглянулись на Михайлу. А он сидит, сложивши руки на коленках, глядит вверх, улыбается.

Подошёл к нему Семён: что, говорит, ты, Михайла! Встал Михайла с лавки, положил работу, снял фартук, поклонился хозяину с хозяйкой и говорит:

— Простите, хозяева. Меня Бог простил. Простите и вы.

И видят хозяева, что от Михаилы свет идёт. И встал Семён, поклонился Михайле и сказал ему:

— Вижу я, Михайла, что ты не простой человек, и не могу я тебя держать, и не могу я тебя спрашивать. Скажи мне только одно: отчего, когда я нашёл тебя и привёл в дом, ты был пасмурен, и когда баба подала тебе ужинать, ты улыбнулся на неё и с тех пор стал светлее? Потом, когда барин заказывал сапоги, ты улыбнулся в другой раз и с тех пор стал ещё светлее? И теперь, когда женщина приводила девочек, ты улыбнулся в третий раз и весь просветлел. Скажи мне, Михайла, отчего такой свет от тебя и отчего ты улыбнулся три раза?

И сказал Михайла:

— Оттого свет от меня, что я был наказан, а теперь Бог простил меня. А улыбнулся я три раза оттого, что мне надо было узнать три слова Божии. И я узнал слова Божьи; одно слово я узнал, когда твоя жена пожалела меня, и оттого я в первый раз улыбнулся. Другое слово я узнал, когда богач заказывал сапоги, и я в другой раз улыбнулся; и теперь, когда я увидал девочек, я узнал последнее, третье слово, и я улыбнулся в третий раз.

И сказал Семен:

— Скажи мне, Михайла, за что Бог наказал тебя и какие те слова Бога, чтобы мне знать.

И сказал Михайла:

— Наказал меня Бог за то, что я ослушался Его. Я был Ангел на небе и ослушался Бога.

Был я Ангел на небе, и послал меня Господь вынуть из женщины душу. Слетел я на землю, вижу: лежит одна жена — больна, родила двойню, двух девочек. Копошатся девочки подле матери, и не может их мать к грудям взять. Увидала меня жена, поняла, что Бог меня по душу послал, заплакала и говорит: «Ангел Божий! мужа моего только схоронили, деревом в лесу убило. Нет у меня ни сестры, ни тётки, ни бабки, некому моих сирот взрастить. Не бери ты мою душеньку, дай мне самой детей вспоить, вскормить, на ноги поставить! Нельзя детям без отца, без матери прожить!» И послушал я матери, приложил одну девочку к груди, подал другую матери в руки и поднялся к Господу на небо. Прилетел к Господу и говорю: «Не мог я из родильницы души вынуть. Отца деревом убило, мать родила двойню и молит не брать из неё души, говорит: «Дай мне детей вспоить, вскормить, на ноги поставить. Нельзя детям без отца, без матери прожить». Не вынул я из родильницы душу». И сказал Господь: «Поди вынь из родильницы душу и узнаешь три слова: узнаешь, что есть в людях, и чего не дано людям, и чем люди живы. Когда узнаешь, вернёшься на небо». Полетел я назад на землю и вынул из родильницы душу.

Отпали младенцы от грудей. Завалилось на кровати мёртвое тело, придавило одну девочку, вывернуло ей ножку. Поднялся я над селом, хотел отнести душу Богу, подхватил меня ветер, повисли у меня крылья, отвалились, и пошла душа одна к Богу, а я упал у дороги на землю.

И поняли Семен с Матрёной, кого они одели и накормили и кто жил с ними, и заплакали они от страха и радости.

И сказал Ангел:

— Остался я один в поле и нагой. Не знал я прежде нужды людской, не знал ни холода, ни голода, и стал человеком. Проголодался, измёрз и не знал, что делать. Увидал я — в поле часовня для Бога сделана, подошёл к Божьей часовне, хотел в ней укрыться. Часовня заперта была замком, и войти нельзя было. И сел я за часовней, чтобы укрыться от ветра. Пришёл вечер, проголодался я и застыл и изболел весь. Вдруг слышу: идёт человек по дороге, несёт сапоги, сам с собой говорит. И увидал я впервой смертное лицо человеческое после того, как стал человеком, и страшно мне стало это лицо, отвернулся я от него. И слышу я, что говорит сам с собой этот человек о том, как ему своё тело от стужи в зиму прикрыть, как жену и детей прокормить. И подумал: «Я пропадаю от холода и голода, а вот идёт человек, только о том и думает, как себя с женой шубой прикрыть и хлебом прокормить. Нельзя ему помочь мне».
Увидал меня человек, нахмурился, стал ещё страшнее и прошёл мимо. И отчаялся я. Вдруг слышу, идёт назад человек. Взглянул я и не узнал прежнего человека: то в лице его была смерть, а теперь вдруг стал живой, и в лице его я узнал Бога. Подошёл он ко мне, одел меня, взял с собой и повёл к себе в дом.
Пришёл я в его дом, вышла нам навстречу женщина и стала говорить. Женщина была ещё страшнее человека — мёртвый дух шёл у неё изо рта, и я не мог продохнуть от смрада смерти. Она хотела выгнать меня на холод, и я знал, что умрёт она, если выгонит меня. И вдруг муж её напомнил ей о Боге, и женщина вдруг переменилась. И когда она подала нам ужинать, а сама глядела на меня, я взглянул на неё — в ней уже не было смерти, она была живая, и я и в ней узнал Бога.

И вспомнил я первое слово Бога: «Узнаешь, что есть в людях». И я узнал, что есть в людях любовь. И обрадовался я тому, что Бог уже начал открывать мне то, что обещал, и улыбнулся в первый раз.
Но всего не мог я узнать еще. Не мог я понять, чего не дано людям и чем люди живы.

Стал я жить у вас и прожил год. И приехал человек заказывать сапоги такие, чтобы год носились, не поролись, не кривились. Я взглянул на него, и вдруг за плечами его увидал товарища своего, смертного Ангела. Никто, кроме меня, не видал этого Ангела, но я знал его и знал, что не зайдёт ещё солнце, как возьмётся душа богача. И подумал я: «Припасает себе человек на год, а не знает, что не будет жив до вечера». И вспомнил я другое слово Бога: «Узнаешь, чего не дано людям».

Что есть в людях, я уже знал. Теперь я узнал, чего не дано людям. Не дано людям знать, чего им для своего тела нужно. И улыбнулся я в другой раз. Обрадовался я тому, что увидал товарища Ангела, и тому, что Бог мне другое слово открыл.

Но всего не мог я понять. Не мог ещё я понять, чем люди живы. И всё жил я и ждал, когда Бог откроет мне последнее слово.
  И на шестом году пришли девочки-двойни с женщиной, и узнал я девочек, и узнал, как остались живы девочки эти. Узнал и подумал: «Просила мать за детей, и поверил я матери,— думал, что без отца, матери нельзя прожить детям, а чужая женщина вскормила, взрастила их». И когда умилилась женщина на чужих детей и заплакала, я в ней увидал живого Бога и понял, чем люди живы. И узнал, что Бог открыл мне последнее слово и простил меня, и улыбнулся я в третий раз.

И обнажилось тело Ангела, и оделся он весь светом, так что глазу нельзя смотреть на него; и заговорил он громче, как будто не из него, а с неба шёл его голос. И сказал  Ангел:

— Узнал я, что жив всякий человек не заботой о себе, а любовью.

Не дано было знать матери, чего ее детям для жизни нужно. Не дано было знать богачу, чего ему самому нужно. И не дано знать ни одному человеку — сапоги на живого или босовики ему же на мёртвого к вечеру нужны.

Остался я жив, когда был человеком, не тем, что я сам себя сдумал, а тем, что была любовь в прохожем человеке и в жене его и они пожалели и полюбили меня. Остались живы сироты не тем, что обдумали их, а тем, что была любовь в сердце чужой женщины и она пожалела, полюбила их. И живы все люди не тем, что они сами себя обдумывают, а тем, что есть любовь в людях.

Знал я прежде, что бог дал жизнь людям и хочет, чтобы они жили; теперь понял я еще и другое.

Я понял, что Бог не хотел, чтобы люди врозь жили, и затем не открыл им того, что каждому для себя нужно, а хотел, чтоб они жили заодно, и затем открыл им то, что им всем для себя и для всех нужно.

Понял я теперь, что кажется только людям, что они заботой о себе живы, а что живы они одною любовью. Кто в любви, тот в Боге и Бог в нём, потому что Бог есть любовь.

И запел Ангел хвалу Богу, и от голоса его затряслась изба. И раздвинулся потолок, и встал огненный столб от земли до неба. И Ангела за спиной крылья, и поднялся он на небо.

И когда очнулся Семен, изба стояла по-прежнему, и в избе уже никого, кроме семейных, не было.



Пс.118:113 – «Вымыслы человеческие ненавижу, а закон Твой люблю».

Более подробную информацию вы можете получить ЗДЕСЬ
http://www.kistine1.narod.ru
 
Игнатий_Лапкин_(ИгЛа)Дата: Понедельник, 13.01.2014, 12:49 | Сообщение # 5
Супер главный
Группа: Главный Администратор
Вера: Православный христианин
Страна: Российская Федерация
Регион: Алтайский
Город: Барнаул
Сообщений: 7670
Награды: 31
Репутация: 29
Статус: Offline
ВРАЖЬЕ ЛЕПКО, А БОЖЬЕ КРЕПКО

Жил в старинные времена добрый хозяин. Всего у него было много, и много рабов служило ему. И рабы хвалились господином своим. Они говорили: «Нет под небом господина лучше нашего. Он нас и кормит и одевает хорошо, и работу дает по силам, никого словом не оскорбит и ни на кого зла не держит; не так как другие господа своих рабов хуже скотов мучают, и за вину и без вины казнят, и доброго слова не скажут. Наш — нам добра хочет, и добро делает, и доброе говорит нам. Нам лучшего житья не нужно».

Так хвалились рабы господином своим. И вот досадно стало дьяволу, что живут хорошо и по любви рабы с господином своим. И завладел дьявол одним из рабов господина этого, Алебом. Завладев им, велел ему соблазнять других рабов. И когда отдыхали все рабы и хвалили господина своего, поднял голос Алеб и сказал:

— Напрасно хвалитесь вы, братцы, добротою господина нашего. Начни угождать дьяволу, и дьявол добр станет. Мы нашему господину хорошо служим, во всем; угождаем. Только задумает он что, мы то и делаем мысли его угадываем. Как же ему с нами добрым не быть? А перестаньте-ка угождать да сделайте ему худо, и он такой же, как и все, будет, и за зло отплатит злом хуже, чем самые злые господа.

И стали другие рабы спорить с Алебом. И спорили и побились об заклад. Взялся Алеб рассердить доброго господина. Взялся с тем уговором, что если он не рассердит,

273 то решается своей праздничной одежи, а если рассердит, то обещали ему каждый отдать свою праздничную одежу и, кроме того, обещались защитить его от господина,— если закуют его в железо или в темницу посадят, то выпустить его. Побились об заклад, и на другое утро обещал Алеб рассердить хозяина.

Служил Алеб у хозяина в овчарне, ходил за племенными дорогими баранами. И вот наутро, когда пришел добрый господин с гостями в овчарню и стал им показывать своих любимых дорогих баранов, мигнул дьяволов работник товарищам:

— Смотрите, сейчас рассержу хозяина.

Собрались все рабы, смотрят в двери и через ограду, а дьявол взлез на дерево и смотрит оттуда во двор, как будет ему служить его работник. Походил хозяин по двору, показал гостям овец и ягнят и захотел показать лучшего своего барана.

— Хороши,— говорит,— и другие бараны, а вон тот, что с крутыми рогами, тому цены нет, он для меня глаза дороже.

Шарахаются от народа по двору овцы и бараны, и не могут рассмотреть гости дорогого барана. Только остановится этот баран, так дьяволов работник, как будто ненароком, пугнет овец, и опять все смешаются. Не могут разобрать гости, который бесценный баран. Вот наскучило это хозяину. Он и говорит:

— Алеб, друг любезный, потрудись ты, поймай осторожно лучшего барана с крутыми рогами и подержи его.

И только сказал это хозяин, бросился Алеб, как лев, в середину баранов и ухватил бесценного барана за волну. Ухватил за волну и тотчас перехватил одною рукой за заднюю левую ногу, поднял ее и прямо на глазах хозяина рванул ногу кверху, и хрустнула она, как лутошка. Сломал Алеб дорогому барану ногу ниже колена. Заблеял баран и упал на передние колена. Перехватил Алеб за правую ногу, а левая вывернулась и повисла, как плеть. Ахнули и гости и рабы все, и зарадовался дьявол, когда увидел, как умно сделал его дело Алеб. Стал чернее ночи хозяин, нахмурился, опустил голову и не сказал ни слова. Молчали гости и рабы... Ждали, что будет. Помолчал хозяин, потом отряхнулся, будто с себя скинуть что хочет, поднял голову и уставился в небо. Недолго смотрел он, и морщины разошлись на лице, и он улыбнулся. Он поглядел на Алеба и сказал:

— О, Алеб, Алеб! твой хозяин велел тебе меня рассердить. Да мой хозяин сильнее твоего: и ты не рассердил меня, а рассержу же я твоего хозяина. Ты боялся, что я накажу тебя, и ты хотел быть вольным, Алеб, так знай же, что не будет тебе от меня наказания; а хотел ты быть вольным, так вот при гостях моих отпускаю тебя на волю. Ступай на все четыре стороны, возьми свою праздничную одежду.

И пошёл добрый господин с гостями своими домой. А дьявол заскрежетал зубами, свалился с дерева и провалился сквозь землю.



Пс.118:113 – «Вымыслы человеческие ненавижу, а закон Твой люблю».

Более подробную информацию вы можете получить ЗДЕСЬ
http://www.kistine1.narod.ru
 
Игнатий_Лапкин_(ИгЛа)Дата: Среда, 19.11.2014, 06:11 | Сообщение # 6
Супер главный
Группа: Главный Администратор
Вера: Православный христианин
Страна: Российская Федерация
Регион: Алтайский
Город: Барнаул
Сообщений: 7670
Награды: 31
Репутация: 29
Статус: Offline
Бог есть любовь! Конечно это так,
Но под любовью понимает каждый
Свои амбиции, как истовый сектант,
По своему поджаривает, мажет.

Но Божия любовь – не человечья,
Она испепеляет в прах Гоморру.
И войнами отступников калечит,
Гриб атомный навесит мухомором.

Адам – любимое творенье Иеговы
Был с треском изгнан в тяжкую нужду,
Скитанья столько лет, как бомж без дому,
Подобно вечному, бессмертному жиду.

И тот потоп, что затопил коттеджи,
Похлеще пресловутого цунами,
Лишь восьмерым была дана надежда,
И радуга – из семицветья знамя.

Любовь Творца народы истребила,
Дабы Израиль в Ханаан вселить.
Гнездо змеиное для аспида раввина, –
Единородного распнёт Иерусалим.

И это тоже высшая любовь,
Не человечья, повторяю, Божья,
Болезни, эпидемии все вновь,
Меч Страшного, как молния из ножен.

Он истинно карает по любви,
Грозит геенной, адом бесконечным,
Ломает шею любящим кривить
Делами, мыслями и прелукавой речью.

Бог жаждет всех к спасенью привести,
И потому карает беспощадно,
Дабы не исказили в Библии и стих –
Угроза в свитке из семи печатей.

Бог есть единственная, полная Любовь,
Не часть, но совокупность совершенства,
Что есть любовь? Разбилось столько лбов
О подолах толкуя, и о многожёнстве.

26.02.06. ИгЛа (Игнатий Лапкин)




Пс.118:113 – «Вымыслы человеческие ненавижу, а закон Твой люблю».

Более подробную информацию вы можете получить ЗДЕСЬ
http://www.kistine1.narod.ru
 
Игнатий_Лапкин_(ИгЛа)Дата: Пятница, 21.11.2014, 18:40 | Сообщение # 7
Супер главный
Группа: Главный Администратор
Вера: Православный христианин
Страна: Российская Федерация
Регион: Алтайский
Город: Барнаул
Сообщений: 7670
Награды: 31
Репутация: 29
Статус: Offline
БЕЗ РУК БЕЗ НОГ. Шутит, о жизни, вере. Ник Вуйчич
http://youtu.be/t6mVgiXhWDY

https://www.youtube.com/watch?v=t6mVgiXhWDY#t=590



Пс.118:113 – «Вымыслы человеческие ненавижу, а закон Твой люблю».

Более подробную информацию вы можете получить ЗДЕСЬ
http://www.kistine1.narod.ru
 
Игнатий_Лапкин_(ИгЛа)Дата: Четверг, 26.03.2015, 18:36 | Сообщение # 8
Супер главный
Группа: Главный Администратор
Вера: Православный христианин
Страна: Российская Федерация
Регион: Алтайский
Город: Барнаул
Сообщений: 7670
Награды: 31
Репутация: 29
Статус: Offline
19-летний христианин обнялсмертника и спас церковь от взрыва 
http://316news.org/novosti....-vzryva



Пс.118:113 – «Вымыслы человеческие ненавижу, а закон Твой люблю».

Более подробную информацию вы можете получить ЗДЕСЬ
http://www.kistine1.narod.ru
 
Православный форум Игнатия Лапкина "Во свете Библии" » Вопросы и Ответы » Общие вопросы » Бог есть Любовь
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск:

;
Статистика Форума
Последние обновленные темы Самые популярные темы Лучшие пользователи Новые пользователи
  • Дробот (Велинская) Анастасия Валерьевна (5)
  • Вопросы Игнатию Тихоновичу, на которые люди ждут ответ (3694)
  • 9. О святых постах в Церкви Христовой (30)
  • Троица (6)
  • Пасха Христова. Христос воскрес! - Проповедь 1. (10)
  • Благовещение Пресвятой Богородицы (12)
  • Крещение Господне (27)
  • Рождество Христово (20)
  • Новый год (24)
  • Украина 2022. События. Духовные причины. (9)
  • Вопросы Игнатию Тихоновичу, на которые люди ждут ответ (3694)
  • Вопросы Игнатию Тихоновичу, на которые люди ждут ответ (685)
  • Современное Православие. Нападки. Агрессоры. (194)
  • Комментарии к видеороликам на ютубе (165)
  • Пупков Сергей Павлович и собаки. (160)
  • 12. О поклонении Ангелам и святым (129)
  • 70 вопросов верующим в Троицу (116)
  • Признаки пришествия Антихриста. ЧИПЫ. Глобализация. (116)
  • Переписка с Соболевым Юрием Игнатия Лапкина (107)
  • Обманывал ли Бог? (105)
  • Игнатий_Лапкин_(ИгЛа)
  • Иулия
  • Admin
  • Ольга
  • Сергей-Пупков
  • VK
  • Андрей-Осипов
  • Michael
  • Игнатий_Лапкин-(ИгЛа)
  • Сергей_К
  • ВАЛЕНТИНА12
  • Еликонида_П
  • Alex
  • Осипов-Андрей
  • Ирина
  • Игорь_Дыбунов
  • Роман_Долгов
  • Vecheslav_Volkov
  • Starik
  • Анна_Оконешникова
  • marina_lapkina
  • vitaliy79
  • Иван_Сергеев
  • ДАННЫЕ_УДАЛЕНЫ
  • Светогор
  • Tonia
  • oxxxymoisey
  • Grabon79
  • olegvla
  • taras
  • Андрей_Егоров
  • AnastasiaFil
  • VVG1967
  • Николай-Пономаренко
  • aasemenov
  • Иван_Карпов
  • MaksimFedorov
  • Gleb_Severov
  • Юрий_коробейников
  • despot
  • Счетчик пользователей Пользователи сегодня 13.02.10 07.02.10

    » Зарег. на сайте
    Всего: 989
    Новых за месяц: 0
    Новых за неделю: 0
    Новых вчера: 0
    Новых сегодня: 0
    »
    Игнатий_Лапкин_(ИгЛа) Положения посетителей форума

    Rambler's Top100 статистика Маранафа: Библия, чат, христианский форум, каталог сайтов. ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU Добавить сайт Украина онлайн НикНок - каталог сайтов Graffiti Decorations(R) Studio (TM) Site Promoter